легко, словно её не касались ни грязь, ни обыденность, ни пошлость во всех её значениях. Человека, что сморит на другую сторону, уже не задевают какие-то несовершенства этой. Почему у неё не было никого — ни близких, ни друзей, ни подруг — она ни к кому не хотела привязываться, а точнее, привязывать к себе — пусть её уход некому будет оплакивать, пусть никто из-за неё не страдает. Но какой бы сильной она ни была, как и всем, ей было одиноко и страшно, и она позволила себе его. Наверное, нечестно и эгоистично, но позволила.
Наверное, если бы они не расстались, она бы сказала ему, что больна.
Но они расстались. И он никогда бы не узнал, ни о её болезни, ни о том, как сильно она страдала, если бы она упала в обморок где-нибудь несколькими шагами дальше — в коридоре, в холле, на улице.
Но до чего же, глядя на эту желтоглазую девушку, не верилось в летальность болезни и неизбежность смерти.
Ведь у неё могла быть впереди целая жизнь, полная больших и маленьких свершений, стихов, мостов и чёртовых голубей, что курлыкали под ногами.
Как же это было несправедливо.
Потом меня любить не надо… Рискните полюбить сейчас… За искренность и разность взглядов, За то, что я живу средь вас…
Потом любить намного проще, Когда уже взойду с травой, Когда забуду шелест рощи И пенье птиц над головой…
Когда несправедливость встретив, Уже ответить не смогу. Я и на том далёком свете В себе ребенка сберегу,
Неприспособленного к миру, В котором правит капитал. Не сотворив себе кумира, И модной куклою не став.
И лишь в любви я вижу смысл… Она, как солнце в небесах. В моей душе цветут ирисы Сквозь капли соли, что в глазах…
Я никого не заставляю Ни понимать меня, ни льстить… Но вот пока ещё живая, Хочу сейчас предупредить:
Потом меня любить не нужно. Принять сейчас – всегда трудней, А также видеть звёзды в лужах И уважать живых людей…*
___
*Ирина Самарина-Лабиринт
Глава 38. Валерия
— Тебе звонил отец? — стояла я в дверях комнаты Вероники, едва сдерживая гнев. — Или это ты ему звонила?
Она встала из-за стола, глядя на меня непонимающе.
— И он мне звонил. И я ему звонила. Он был всю неделю в Москве, и мы перезванивались.
— И ты говоришь мне об этом только сейчас?
— Но ты не спрашивала, мам! Он сказал, если кому-то надо, у него новый номер. Но никому было не надо.
— То есть это я должна была ему звонить?
— Но это же ты на него обиделась, — моргала она испуганно.
— Нет, это он меня обидел! А ты, могла бы и сообщить, что с ним общаешься.
— Но ты же разрешила, — надломился её голос. Глаза покраснели.
— Ты могла бы сказать!
— Мам, — заплакала она, — откуда же я знала.
Дверь соседней комнаты открылась.
— Ты вообще из ума выжила? — обогнула меня Аня, обняла Веронику. — Что ты на неё орёшь? Она-то в чём виновата? Надо тебе — сама бы и звонила! Не плачь, малыш!
— Она весь день ходит с телефоном. О чём я должна была подумать? Я как дура, бросила вашему отцу в лицо, что он мог хотя бы детям позвонить, а теперь выясняется, что он звонил, и только я этого не знаю, — стояла на своём. — Мне, знаешь, как-то обидно, что никто со мной не поделился. Ты с ним тоже говорила?
— Нет, я не говорила, — усмехнулась Аня. — Но в отличие от тебя знаю, что он был в командировке, а на нас срываться не надо.
Она успокоила младшую и пошла к себе, но я не позволила закрыть дверь у себя перед носом.
— А как ты себе это представляешь?.. — начала было я, но осеклась.
У неё на столе стоял открытый ноутбук, а на нём крупным планом лицо Светланы Огневой.
Я вытаращила глаза, а моя дочь как ни в чём не бывало надела наушники и включила запись.
Было стойкое ощущение, что желтоглазая ей что-то говорит с экрана, но Аня свернула картинку, сдвинула в угол экрана и занялась своими делами. Я ничего не понимала.
— Аня, — окликнула я. Она меня проигнорировала. — Аня!
— Ну что? — остановила она запись, сняв один наушник. — Я не хочу об этом говорить. О тебе, об отце, о его новой бабе. Я вообще ни о чём не хочу с тобой говорить.
Она снова хотела отвернуться, но я ей не позволила.
— А это, по-твоему, кто? — ткнула я в остановленное видео.
— Это, по-моему, Света Сальери. Очень популярный в сети декламатор, поэт и чтец. Она читает стихи, если так тебе будет понятнее.
— Ах вот как, — кивнула она. — И ты смотришь, как она читает стихи?
— Почему бы и нет, — моя старшая дочь пожала плечами. — И смотрю, и слушаю, а ещё слежу за её страницей. Она её, правда, давно не ведёт, но там и без новых постов много всего. А что?
— Да так, ничего. Просто у меня для тебя новость. Это баба твоего отца.
— Кто? — вытаращила она глаза. Сняла второй наушник. — Сальери?
— Не знаю уж Сальери она или Моцарт, её зовут Светлана Огнева, — скривилась я.
— Ты уверена? — смотрела на меня дочь, словно я сказала сейчас какую-то глупость.
— Как и в том, что я это я. Я виделась с ней вчера, ездила на показ квартиры. Она работает риелтором. И там, кстати, видела вашего
