как Учитель церкви[95].
– Как по мне, так святой должен быть поэнергичнее, чтобы верующим было к чему стремиться, чему подражать. Да и статуя вышла бы получше, вы не находите? Католикам надо поехать в Шотландию и найти чемпиона по метанию бревна[96] с крепкими ногами, чтобы он позировал. На святого Бернарда не стоило тратить бронзу. Я бы не доверил свою душу тщедушному типу с покатыми плечами и безвольным подбородком, а вы?
– Поздно, я уже молилась ему.
– У вас на носу ровно семь веснушек.
– А у вас небольшой скол на переднем зубе, слева, – парировала Доменика.
– Я упал с лошади.
– Как себя чувствует лошадь?
– Боюсь, давно сдохла. Мне было десять.
– Монахини пригласили вас на завтрак. Я не нашла вас в палате и подумала, что вы уже покинули больницу. Вы, должно быть, проголодались. Я могу отвести вас в трапезную, когда буду уходить.
– Если бы эти святые женщины держали в тумбочках печенье, я не был бы так голоден.
– Надо было напоить вас чаем и накормить.
– Не справляетесь с обязанностями, Кабрелли. Но ничего, я съел макарони в компании очаровательной блондинки.
– Я смотрю, вы тут уже освоились.
– Ну да. А потом выпил соды под присмотром сестры Мари Оноре. Вы монашка?
– Нет.
– Хорошо. А то я их боюсь.
– Почему?
– Их всегда слишком много. Они ходят скопом, будто пчелиный рой.
– За месяц вы уже второй человек, который спрашивает, не монахиня ли я. Может, это знак и мне стоит подумать об этом?
– Ну не знаю. Вы как относитесь к пчелам?
* * *
Трапезная была светлой и солнечной. В высоком камине у дальней стены плясали языки пламени над решеткой, на которой стояли три чайника. В большом зеркале над камином отражались длинный стол, стоящий в центре комнаты, и сидящие за ним монахини.
– Мать-настоятельница хотела с вами поговорить, – шепнула Доменика. – Идите.
– Которая из них она?
– Та, что с большим крестом. Во главе стола.
Доменика наблюдала, как Мак-Викарс, в пижаме и халате, робко приближается к настоятельнице. Она постаралась сдержать улыбку.
– Благодарю вас, матушка, за заботу о моем экипаже. – Мак-Викарс жестом подозвал Доменику: – Сестра, простите, как вас зовут?
– Кабрелли.
Он щелкнул пальцами.
– Сестра, еще раз, ваше имя?
– Доменика.
– Медсестра Доменика Кабрелли отлично поработала.
– Она одна из наших самых способных новеньких.
– Новеньким обычно не хватает опыта. А мисс Кабрелли прошлой ночью руководила отделением как генерал.
– В ее случае «новенькая» означает, что она только готовится пополнить ряды сестер Явления Святого Иосифа.
Мак-Викарс укоризненно посмотрел на Доменику:
– Вы же сказали, что вы не монахиня?
– Не монахиня. Но я молюсь об этом.
Настоятельница осмотрела капитана с ног до головы.
– Могу я взглянуть на ваши руки, капитан?
На покрасневших руках Мак-Викарса были видны ожоги.
– Капитан, я настаиваю, чтобы сестра Кабрелли обработала ваши раны. Они будут кровоточить, а вам не нужна инфекция. – Настоятельница повернулась к Доменике: – Возвращайтесь на завтрак, когда закончите.
* * *
В смотровом кабинете царила идеальная чистота. На кафельном полу не было ни единого пятнышка, как и на окнах, до такой степени прозрачных, что казалось, будто в рамах просто нет стекол.
Мак-Викарс предпочел отвернуться, когда Доменика осторожно протирала обожженную кожу на его руках. Потом она опустила их в тазик, наполненный чистой водой со льдом.
– Простите, но если я сделаю перевязку, не очистив ожоги как следует, останутся шрамы. У вас красивые руки, не хочется их портить.
– Не ждите от меня благодарности за причиненную боль. А вот за комплимент спасибо. Вы неплохо говорите по-английски, мисс Кабрелли.
– Мой английский лучше французского. Я часто дежурю с Мэри Гей Махони. Это одна из медсестер, и она тоже из Шотландии. У нее на кровати чудесное шерстяное одеяло. Говорит, что оно оттуда.
– Как же вы собираетесь отказаться от хороших вещей, когда примете монашество?
– А почему монахиня должна отказываться от красоты? Это один из величайших даров Божьих, разве нет? Вот ваше обручальное кольцо. – Доменика спрятала кольцо в кармашек его больничной рубашки и застегнула пуговицу.
– Это кольцо – знак отличия. Я заслужил его на Великой войне.
– Но вы же были совсем мальчишкой?
– Шестнадцатилетним. Потому я ношу его на мизинце. За эти годы мои руки, кажется, стали больше, чем ноги. Я все думаю, что надо бы подогнать его по размеру.
– Мой отец мог бы это сделать. Он ювелир. И огранщик.
– О, так вы похожи на святую Екатерину[97] – она была богатой светской девушкой, эмансипе своего времени, если угодно, но отказалась от всех удовольствий, чтобы уйти в монастырь. Простите за откровенность, но это то, что мы, шотландцы, называем страховкой от огня. Ты посвящаешь свою жизнь добрым делам и взамен получаешь шанс не попасть в ад, когда настанет твой смертный час.
– Для протестанта вы немало знаете о наших святых.
– Я читал.
– Тогда вам наверняка известно, что не все ювелиры богачи. Мой отец зарабатывает на жизнь и, как любой ремесленник, ждет, когда ему заплатят. И пока он ждет, наша семья сидит без денег и маме нелегко приходится.
– То пир, то голод. И второе явно чаще.
– Ну нет, итальянцы никогда не голодают. Тут мы изобретательны. Живем у моря, так что ловим рыбу. Едим каштаны, зелень одуванчиков, яйца. Помидоры. Печем хлеб. Вы знаете, вы ведь бывали в Италии.
– А моя мать тушила мясо и варила кашу, но в доме всегда была бутылка хорошего виски, чтобы запивать безвкусную еду.
– По-моему, прекрасная еда для холодного климата.
– Я никогда не ел каштанов.
– Они очень вкусные. – Доменика вспомнила мать, стоящую на кухне у плиты, и сердце ее наполнилось грустью.
– Ну вот, я вас расстроил. – Мак-Викарс вынул руки из воды. – Не плачьте!
– Держите руки в холоде. – Доменика смахнула слезу.
– Я буду хорошо себя вести, если вы скажете, почему заплакали. – Он вновь опустил руки в тазик со льдом.
– Я вспомнила маму.
Доменика вынула одну руку Мак-Викарса, аккуратно обтерла ее и нанесла на обожженные места густую смесь.
– Что это?
– Мед.
– Который в чай кладут?
– Лечебный. У монахинь в саду есть ульи. Они делают особое обеззараживающее средство из меда. Говорят, за ним со всей Франции приезжают. – Доменика осторожно забинтовала его руку. – Я взяла себе маленькую баночку и добавляю немного в крем для лица.
– Им стоит разливать эту смесь по бутылкам и продавать женщинам, чтобы они становились такими же красивыми, как вы.
Доменика отвернулась, с трудом сдерживая смех. В больнице у нее было много пациентов-мужчин. Большинство из них, преисполненные благодарности, называли ее своим прекрасным ангелом. Как оказалось, благодарные пациенты говорили то же самое всем медсестрам.
Доменика перевязала капитану вторую руку.
– Как вы себя чувствуете?
– Нигде ничего не болит.
– Сестра приготовит вам поесть. Как только вас накормят и отгладят вашу форму, вы сможете вернуться на корабль и плыть дальше.
– Мисс Кабрелли? Я вас люблю.
Доменика рассмеялась.
– Нет, я серьезно. Мои руки горели, а теперь они укутаны, как новорожденный младенец. – Мак-Викарс поднял руки вверх. – Я немного разбираюсь в вашей работе. Я как-то вытащил пулю из живота
