прошлым и не вспоминать Ереван – все, все вспоминают нависшую над городом гору.
Инициация начинается для любого маленького ереванца в тот день, когда он узнаёт, что вечный спутник любимого города, Арарат, не находится внутри государственных границ Республика Армения. Кто-то осознаёт это в десять лет, кто-то в пятнадцать. Это очень странное чувство. Вершина, чей образ отпечатан в сердце, родной Арарат, который наблюдает за тобой всю твою жизнь – не с тобой. До него не дотронуться, не прикоснуться. Всегда так близко и вечно недосягаем. Впрочем, в наши дни всё гораздо проще. А при СССР стоял железный занавес, и надежды дойти до Арарата не было. Вот он, рядом… всего лишь за пограничной полосой, обвитой колючей проволокой. Выехать за пределы СССР нельзя. Гора будет с тобой всю жизнь. И ты ни разу не дотронешься до неё.
Художник Рубен Арутчьян
Ничто так не символизирует тоску армян, как Арарат. Он – ориентир, он центр Армянского мира. Вот он, перед глазами, как Армянский мир. Но он также недосягаем, также недоступен. Он где-то есть, но он не во власти армян. Армяне смотрят на Арарат, как на далёкого предка, обратившегося в исполина. И точно как живые с почившими – говорят с ним, а его ответа не слышат. И точно, как предок в старинном сказании, он всегда рядом, он всё видит. И мы о нём ничего не знаем, как живущие не знают о мыслях ушедших. Зачем туркам Арарат? Они его даже не видят, не любуются им. Как пленный царь в чужой стране. Держать его в заточении почётно по факту, но не обременительно ли?
Ереванцы любят иронизировать по поводу самого востребованного на городском Вернисаже сюжета. Армяне Спюрка[14] скупают и скупают большие и маленькие картины с Араратом. Как же так, спрашивают их ереванцы, вы же когда-то считали себя адептами высокого вкуса, вздыхали, критикуя полуголых девушек с полотен Вернисажа, да и те же многочисленные арараты, так что же теперь случилось?
А случилась разлука. В доме каждой семьи Спюрка висит Арарат. Неважно, какого качества. Неважно, насколько прорисованы детали и есть ли на рисунке два тополя. Арарат вешают на стену не ради высокого искусства. Он – символ. Если угодно, икона. Кстати, о тополях. Это самый распространённый образ легендарный горы – пейзаж с двумя тополями, над которыми нависают Сис[15] и Масис. Первоисточником этого пейзажа является фотография, снятая в середине двадцатого века. Сочетание двух деревьев на фоне двуглавой горы как-то особенно полюбилось, и теперь уже стало привычным и узнаваемым.
Ещё один «классический» образ Арарата – с крепостью монастыря Хор Вирап. Монастырь находится очень близко к горе, и она будто нависает над ним, невероятно большая. Удивительное место. Необычная для Армении ровная долина, на которой высятся несколько холмов. На одном из них находится монастырь Хор Вирап, в котором, согласно легенде, томился тринадцать лет Григорий Просветитель, возвеличивший в стране христианство до уровня государственной религии. До него Христа исповедовали отдельные маленькие общины, ведущие своё начало ещё со времён визита апостолов Фаддея и Варфоломея в Армению. Арарат взирал на эти события безмолвно. Он ещё и не такое видел на своём долгом веку.
Первым художником, писавшим Арарат, был Геворг Башинджагян. Осенью и летом, на рассвете и на закате и в жаркий полдень… Башинджагян создал большое количество пейзажей с Араратом. С той поры все армянские художники пишут Арарат хоть раз в жизни. Конечно, Башинджагян не первый живописец, изображавший Арарат. Есть он и у Айвазовского, и у многих других живописцев. Но Башинджагян болел Араратом, он писал его постоянно. И та классическая картинка, которая висит в каждом доме Спюрка – это именно его Арарат фронтальный, висящий в воздухе над благодатной долиной.
Художник Ольга Шарупская
Но удивительнее всех аллегория Арарата, прописанная Григором Ханджяном на фреске «Аварайрская битва». Его изображают два воина, один повыше, другой пониже ростом. Стоят эти двое непоколебимо, неподвижно, в отличие от воинов вокруг, стремительно рвущихся в битву. На голове одного из них – головной убор армянина, жившего в Османской империи. Это особенно бросается в глаза, поскольку «Аварайрская битва» относится к событиям пятого века, когда империи не было и в помине.
Планировка Еревана всегда подразумевала вид на Арарат. Город будто открывается любимой горе. Её видно отовсюду. Удивительный эффект можно наблюдать в районах Еревана, расположенных на холмах: в Зейтуне и Массивах. Отсюда Арарат кажется ещё больше, чем из центра. Чем выше точка, с которой вы смотрите на вершину, тем мощнее Арарат.
В Эчмиадзине есть одно удивительное место – храм святой Гаяне. Если встать прямо перед вратами, ведущими во дворик храма, то с одной стороны будет Арарат, а с другой – четырёхглавый Арагац. Кажется, нигде больше нет такого удивительного эффекта. Путешественники, кстати, иногда путали эти две вершины и принимали Арагац за Арарат. Например, Александр Сергеевич Пушкин в своём «Путешествии в Арзрум» описывает как он увидел «двуглавую вершину». В Армении не так много ракурсов, с которых видны одновременно все четыре головы Арагаца. Вот и Александр Сергеевич обознался.
С вершины Арагаца на Арарат смотреть страшно. Он выше Арагаца на целый километр, и, стоя на головокружительной высоте Арагаца, мы любуемся на ещё более высокий Арарат.
А для иностранцев Арарат – это гора Ноя. Те, кто ни разу не слышал названия «Армения», «Турция», но исправно ходил в воскресную школу и знаком со Священным Писанием, знают, где Арарат. Где это, Армения? Это там, где Арарат. О, Арарат, конечно, гора Ноя. Любопытно, что народная память причудливо обогатила библейский миф. В некоторых областях рассказывали в старину, что у старика Ноя было четверо детей, а не три сына. Четвёртой была Астхик, древняя богиня вод. Чего только не смикширует народ, который открыт ко всему новому, но не хочет при этом забывать старое. Вот и Астхик стала дочерью Ноя и снова вышла к народу из воды, как она делала это до принятия христианства.
Очень трогательно и страшно пишет об Арарате Дживан Аристакесян в своих мемуарах. Чудом спасшийся от резни, выживший, благодаря соседям-курдам, выросший в детском доме для сирот Геноцида, наконец, возвращается в Армению. Он полон ожиданий, он наконец обрёл дом. Автобус везёт его вместе с другими репатриантами из северного Ленинакана в Араратскую долину. С особым чувством смотрит Дживан на Арарат и произносит священной горе слова приветствия. Но его
