были нацистами до мозга костей, – говорит Келлен.
– В противоположность большинству из тех, кого я знал, – а это всё были представители крупной буржуазии, ведь мои родители также были весьма состоятельными людьми, – я был твердо уверен в двух вещах: что Гитлер продержится долго, и что он на самом деле собирается сделать всё то, о чем говорит.
Конрад Келлен покинул Германию весной 1933 года. Многие последовали за ним. Томас Манн перебрался в Швейцарию. Знаменитый режиссер Фриц Ланг отправился в Париж, чтобы оттуда продолжить свой путь в Голливуд. Спустя год эмигрировали Адорно, Хоркхаймер и другие сотрудники Института социальных исследований.
Брехту также пришлось покинуть Германию, но до Калифорнии он добрался только в 1941 году – кораблем из Владивостока, что символично. В порту его встречала Марта Фейхтвангер вместе с другом, актером Александром Гранахом.
Так Брехт оказался в самом современном городе индустриальной цивилизации. В 1880 году в Лос-Анджелесе проживало всего 11 183 жителя. В те времена это место представляло собой пустыню, утопию в буквальном смысле – «место, которого нет». Здесь не было ни порта, ни воды. В 1883 году сюда протянули ветку Южно-Тихоокеанской железной дороги. Двадцатью годами позже Лос-Аджелес уже мог похвастаться акведуком, трамвайным сообщением и крупнейшим в мире портом.
В начале 1930-х годов население этого региона преодолело отметку в два миллиона. Однажды летом 1939 года Манн и его коллега Олдос Хаксли прогуливались вдоль залива Санта-Моника, погруженные в беседу о Шекспире. Внезапно они заметили, что песчаный пляж весь, насколько может видеть глаз, покрыт какими-то беловатыми предметами, похожими на мертвых гусениц. Что бы это могло быть? Десять миллионов использованных презервативов! – заключил Хаксли.
2
Главную причину, по которой Брехт переехал именно сюда, можно выразить в двух словах: Голливуд и деньги. Брехту нужно было содержать семью. Но помимо заботы о хлебе насущном, его влекла сюда мечта разбогатеть по-настоящему.
Так называемый Европейский кинофонд[66] помог Брехту, Дёблину и Генриху Манну получить американские визы – что было непросто, так как правила, касающиеся иммиграции, были очень строгими. Фонд гарантировал приезжим возможность получения работы на «фабрике грез». Помимо этого фонд обещал Брехту финансовую поддержку в размере 120 долларов в месяц в течение года.
Генрих Манн и другие эмигранты получили годичные контракты в качестве сценаристов, и жалование по этим контрактам составляло сто долларов в неделю. Для коллег-американцев это были жалкие гроши – деньги на карманные расходы.
Эмиграция в Калифорнию привела к тому, что такие авторы как Генрих Манн и Дёблин, бывшие у себя на родине знаменитостями, оказались в холодной тени анонимности; они стали рабами на литературных галерах киностудий вроде Metro-Goldwyn-Mayer. Все знали, кто такая Марлен Дитрих, все смотрели «Голубого ангела», но лишь немногие знали, что в основу фильма лег роман Генриха Манна «Учитель Гнус».
Индустрия развлечений – сплошная коммерция! Они здесь и правда думают, что идеи можно выдавливать, словно зубную пасту из тюбика?! Боссам киностудий невдомек, что невозможно непрерывно выстукивать сценарии, сидя за печатной машинкой с девяти до пяти, час за часом! Все эти невзгоды заставляли эмигрантов держаться вместе.
В кругу калифорнийских эмигрантов постоянно организовывались культурные вечера. Читались вслух новые произведения, разворачивались дискуссии о политике и американской культуре. Это было сугубо мужское общение; жены, как правило, сидели в сторонке. Также члены немецкой колонии ходили на концерты Лос-Анджелесского филармонического оркестра под управлением дирижера Отто Клемперера, или на выступления Колумбийского симфонического оркестра, когда им дирижировал еще один эмигрант – Бруно Вальтер.
Но это интенсивное общение нередко приобретало горький привкус; была здесь и зависть, были и интриги. Все были личностями непростыми, и все сражались за свое место под солнцем. Некоронованный император эмигрантских кругов Томас Манн стал объектом ненависти со стороны многих. Дёблин терпеть его не мог. У Брехта также было сложное отношение к Манну, как и к Адорно и Хоркхаймеру. Он называл их «туи»-интеллектуалами[67], или «туалами», интеллектуальными «мандаринами».
– Да, Брехт и Манн совершенно не понимали друг друга, – говорит Келлен. – Томас Манн однажды сказал о Брехте: «У этого монстра определенно есть талант!», и Брехту это очень понравилось!
– Было два типа эмигрантов. Одни считали, что всех немцев нужно уничтожить, потому что они не изменятся. Другие же – коммунисты или наполовину коммунисты, как Брехт, – полагали, что немцы, как и все прочие люди, по натуре своей добры, просто нужно избавиться от плохих правителей.
– Но Томас Манн не разделял ни первого, ни второго мнения, – продолжает Келлен. – Для него самым главным был вопрос ответственности. Это была гигантская проблема, по сути своей интеллектуальная. Кто ответственен за случившееся и в какой степени? Очевидно, что одни виноваты в большей степени, чем другие, а некоторые и вовсе не виноваты. Так кто должен понести наказание, и какое именно? И нужно ли вообще наказывать?
3
Старый дом Томаса Манна находится на Сан-Ремо-Драйв. В 1942 году семья переехала в покрашенный белой штукатуркой дом в подчеркнуто функциональном стиле, который они построили сами. Вокруг росли не только лимонные деревья, о которых мечтал Гёте[68], но и гигантские пальмы, оливы и эвкалипты. Сегодня в зеленых зарослях тут и там торчат камеры видеонаблюдения.
Новый Свет принял выдающегося писателя и Нобелевского лауреата с распростертыми объятьями. В годы войны Манн превратился в своего рода американский институт, получал одну почетную докторскую степень за другой, общался с Рузвельтом в Белом доме, где они с женой Катей даже несколько раз оставались ночевать. По радио он обращался с речами к немецкой нации и всей Европе и – что также немаловажно – писал романы, которые хорошо принимались преданными американскими читателями. Немногим в колонии немецких эмигрантов выпала такая счастливая судьба.
Официальная табличка у входной двери гласит, что Томас Манн жил в этом доме с 1941 по 1952 год. Манн признавался, что был влюблен «<…> в этот белый свет и особый запах, в это голубое небо, сияющее солнце, в океан, заставляющий дышать полной грудью, в южную опрятность и красоту». Мы приветливо здороваемся с пожилой американкой, которая теперь живет в этом доме. Она как раз дает инструкции группе работников-латиноамериканцев – как нужно ухаживать за этим прекрасным садом.
Летом 1941 года Конрад Келлен начал работать секретарем Томаса Манна. Где бы Манн ни находился – дома, в поезде, в турне с лекциями – он ежедневно писал с девяти утра до полудня. Келлен обычно приступал к работе после обеда.
– Я помогал ему с корреспонденцией, печатал на машинке, переводил его речи. Я был кем-то
