К «следжингу» прибегает кто-нибудь из филдеров. Следжинг заключается в том, что игрок – иногда беззлобно, а иногда агрессивно – осыпает бетсмена насмешками и придирками, чтобы отвлечь. В такой ситуации задача бетсмена – сосредоточиться и не дать себя отвлечь.
Я оказался там.
В Голубых горах в Австралии.
Я весь промок и замерз, а ветер усилился, а отец расшвырял мой костер и теперь стоял на коленях у костра, который разжег сам, – стоял, подкладывал ветку за веткой. От костра уже потянуло теплом. Потом отец стал подкладывать сучья побольше, и маленькие веточки затрещали, и отец протянул руки к огню.
И сказал:
– Видел?
– Да вроде, – ответил я.
– Да вроде?
Долгое затишье. Белые птицы совсем разорались.
– Карриэру бы тут очень понравилось, – сказал я.
Да, Карриэру бы очень понравилось. И костер, и деревья, и палатка, и голубой воздух, и птицы – все-все-все.
– И Максу тоже, – сказал отец, засовывая в костер еще один сук.
Я посмотрел на него.
– Максу?
– Карриэру, – сказал он. – Я хотел сказать «Карриэру».
И потянулся за новым суком.
– А кто это – Макс?
– Один мальчик, я познакомился с ним в увольнении. Я его пару раз брал в походы, вместе с его мамой. Ты прав. Карриэру бы тут очень понравилось.
– Угу, – сказал я.
– Скоро понадобится набрать еще дров, – сказал он.
Меня затрясло.
Меня трясло от злости.
Потому что Карриэр…
Потому что отец…
Потому что все, что я в себе ношу, вот-вот выплеснется наружу и я не могу этому помешать.
– Молодой господин Картер, час пробил.
– Молодой господин Картер, калитка в вашем распоряжении.
Я почувствовал, как зеленый шарик в кармане становится горячим-горячим.
Шарик Карриэра.
А Карриэра больше нет.
Я стиснул крикетный мяч.
– Разминка обычно способст…
– Знаю, – сказал я. – Хорошо-хорошо. Знаю-знаю.
Дворецкий попятился на два-три шага. И сказал:
– Ваш викеткипер готов к игре.
– Знаю, – сказал я.
На разминке первый мяч, который я подал Яну, долетел до него без отскока. Если вы позабыли правила, я вам скажу, что это плохо.
Второй мяч ударился о землю, чуть не задев щиколотку Яна.
Ян посмотрел на меня в легком обалдении.
Третий мяч отскочил два раза и понесся к калитке вскачь.
Ян посмотрел на меня в полном обалдении.
Подбежал Кребс.
– Ты не разучился, а?
– Нет, не разучился.
– Значит, подаешь так чисто для прикола, да?
– Ну да, – сказал я.
– Смотри, Челл может выйти на подачу первым.
– Я справлюсь.
– Хорошо, – сказал он. – Ну, боулер, дай жару.
Следующий мяч отскочил именно там, где я наметил, и деловито прыгнул прямо в руки Яну.
А следующий запросто сшиб бы перекладины.
И следующий тоже.
– Отлично, – сказал Кребс. – Сегодня тебе никак нельзя облажаться.
И отошел потолковать со слипами.
У меня перехватило дыхание.
Визгливый ор птиц над головой.
Я стоял у калитки. С мячом в руке.
Малыш на трибунах кричал: «Ура!»
Его папа придерживал малыша.
Его папа кутал малыша в плед.
Его папа смеялся, кричал «Ура!» и поплотнее кутал малыша в плед.
– Пора, – сказал Дворецкий.
Карриэр никогда не увидит Голубых гор, никогда не увидит Австралии.
– Пора, молодой господин Картер.
Макс, может быть, и увидит. Но Карриэр – никогда.
Я чуть не выронил мяч.
В Голубых горах в Австралии воздух голубой и отовсюду слышен шум водопадов, а деревья такие густые, что не видно неба, и с тропы сходить нельзя, потому что динозавры вышли на охоту, а в низкой траве везде шуршат ядовитые змеи, а вокруг рыщут, треща подлеском, крокодилы – гигантские, наверное, крокодилы, – и только дурак попытается разжигать костер, когда дрова сырые.
– Так вот почему ты не успел приехать, когда Карриэр… Ты был в походе с Максом и его мамой?
– Не говори глупостей, Картер. Я пытался к вам вырваться.
– Но не приехал.
– Ты тут повнимательнее – следи за костром.
А я заорал:
– Повнимательнее? А ты вообще знаешь, что такое «внимание»? Ты хоть раз в жизни уделял внимание кому-нибудь?
