(Гимн мудозвона).На колокольне он стоялИ людям на головы ссал,Но люди не моглиНа него в ответ поссать,Аминь.
После такой вдохновляющей распевки мы оседлали наших боевых коней и поскакали по воздуху, вдавливая газ до предела, до самого предела, как настоящая безбашенная кавалерия!
На самом деле, мы пели эту песню той ночью в лагере, когда вернулись обратно, а не во время задания. Это был давний гимн нашей роты.
Осада Плейме в долине Йа-Дранг находилась в самом разгаре, а в нашем батальоне царило бездействие. Но не стоит думать, что отсутствие боевых действий и перевозки задниц-и-хлама по лагерю сильно нас радовали. Этот период относительного затишья казался вечным. Нет, мы совершенно не рвались в бой; просто если не с кем было воевать, то почему бы не отправиться домой?
Привыкнув к постоянным высадкам, даже ворчуны стали вести себя расхлябанно. Как-то раз, когда мы загружались перед вылетом, ко мне на борт забрался солдат с гранатометом М-79. Он грохнул прикладом оружия об пол грузового отсека, и пушка сработала. Граната пробила крышу моего «Хьюи» и пролетела между вращающимися лопастями. Спустя несколько секунд она спикировала вниз сквозь лопасти и упала рядом с вертолетом, в пяти футах от моей двери. Граната дала осечку. Когда я развернулся, чтобы наорать на тупого ворчуна, я увидел себя, с дымящимся пистолетом в руках, с такой же идиотской улыбкой на лице. Но со мной был Реслер, который напихал парню. Впоследствии оружейный техник объяснил мне, что граната должна пролететь несколько футов для того, чтобы раскрутиться и сдетонировать. Столь быстрая встреча с крышей остановила этот процесс. Так или иначе, с того момента я начал проверять предохранители на всех М-79 перед допуском на борт.
Мы отвезли этих солдат в Лиму, для стотысячного по счету распределения по стотысячному боевому вылету в Долину Счастья. Они высадились, и нам приказали тащить боеприпасы, топливо и еду для пехоты. Большая часть груза шла в подвесном виде, поэтому мне выдался шанс потренироваться. Я возил подвесные грузы лишь однажды с Коннорсом, и это были пеньки.
– Так, они ухватили тросы с ишака. Начали, – скомандовал Лиз.
Ишаками называли легковые полноприводные машины.
Я поднял вертолет на двадцать пять футов над высохшими рисовыми полями и перешел в парение. Один солдат стоял на крыше ишака и держал узел, от которого расходилось четыре поддерживающих троса. Другой солдат стоял в пятидесяти футах от товарища и помогал мне ориентироваться в воздухе. Я сидел в левом кресле. Я подался вперед, и солдат с узлом исчез в окне-капле между моими ногами, когда я перелетел через него. Порывистый ветер от моих лопастей трепал форму собравшихся зевак, размывая их очертания. Заботливый вожатый, стоявший спереди, пытался расположить нашего парящего зверя над ишаком, выделывая руками жесты, которые он, очевидным образом, только что выдумал сам.
– Он потрогал себя за нос? – орал я. – Какого хера это вообще значит?
Я хотел показать Лизу, что разбираюсь в ситуации.
– Все в порядке, Боб. Ты нормально выровнялся, – успокаивал меня Лиз.
– Ричер, высунься наружу и посмотри, что за херня там происходит. Этот придурок скачет, как оперный дирижер! – не унимался я.
– Есть, сэр.
Ричер лег на живот и свесился наполовину с края грузового отсека, держась за свой предохранительный ремень.
– На три фута влево, на пять вниз.
– Глянь на него. Теперь он просит меня заглушить двигатель! – Идиот-солдат водил ребром ладони по горлу.
– Высота нормальная. Еще на пару футов влево, – командовал Ричер. – Вот так. Они застропили его.
В это время наш вожатый заинтересованно наблюдал за процессом присоединения тросов.
Я добавил газу, чтобы убрать провисание и дать «Хьюи» возможность выровняться над ишаком по четырем тросам с равным натяжением. Оказавшись в этой позиции, я добавил еще больше газу, чтобы поднять тысячефунтового ишака в воздух. Когда вес перешел на «Хьюи», несущий винт громко захлопал лопастями по воздуху. Груз висел над землей, приборы показывали, что у меня хватает резерва мощности для взлета. Ручка управления туго поддавалась, пока я боролся со сносом.
Фюзеляж вертолета в полете напоминает наконечник маятника, чьей верхней частью служит точка соприкосновения вала несущего винта с его втулкой. Дополнение в виде подвесного груза превращает всю конструкцию в подобие такого сложного маятника. Координирование движений сразу двух маятников требует большого опыта. К примеру, если задвинуть ручку управления вперед, то диск несущего винта тоже наклонится вперед и унесет за собой фюзеляж, как камень на веревке. При наличии закрепленного подвесного груза колебания фюзеляжа нивелируются за счет веса этого груза. Вертолет ведет себя так, будто он не хочет лететь вперед. В такие моменты существует опасность того, что пилот еще сильнее задвинет ручку управления вперед, чтобы преодолеть сопротивление. Если инерции двух маятников столкнутся, машина резко спикирует вниз. Если быстро дернуть ручкой управления назад, чтобы выровнять машину, то назад первым качнется фюзеляж, а уже потом груз со своей скоростью. Если груз прекратит свои колдовские движения и потеряет инерцию, он может застрять на земле. К чему я это? Когда я начал движение вперед для взлета, я не собирался останавливаться.
