маской, что ужасает меня. – Возвращайся по той же дороге назад, метро рядом, ты заметишь его.
– Почему в часах иссякла энергия? – задаю в отчаянии ей в спину вопрос.
– Там, где тебя ждут, ответят, – сухо бормочет женщина, удаляясь от главной точки Семимостья, даже не оборачиваясь в ответ.
– Вы вполне можете ее послушать, – раздался тонкий голосок в шаге от меня. – Это была Леночка, местная юродивая. Она нам с мамкой пожар предсказала, мы спаслись, потому что поверили ей. Смотрите, что она тогда мне подарила.
Я посмотрела на говорящего и увидела худого подростка, светленького, в простой потрепанной одежде. Он был похож на юнгу в этой выцветшей тельняшке и пузырящихся штанах цвета хаки с одним оторванным карманом. Глаза у него были голубые, огромные, наполненные чистым светом. Они сияли на смуглом обветренном лице. В руках, рано огрубевших от тяжелой работы, он держал тонкую цепочку, такую, как мама дарила мне в детстве. С той самой замечательной ласточкой!
– Леночка наказала подарить цепочку, кому захочу, а мне захотелось подарить ее вам, – сам удивившись своему порыву, пожал парнишка плечами и вложил цепочку мне в ладошку.
Сила переполнила меня до краев, я ощутила немыслимый прилив благодарности к проницательной юродивой и к этому солнечному мальчику, что осветил медным сиянием серость привычного питерского дня. Я захотела подарить ему радость в ответ.
– Хочешь мороженого?
– Хочу! – обрадовался мальчик.
– Тогда показывай, куда за ним идти, – рассмеялась я.
– Тут недалеко, пойдемте, я вам и метро покажу заодно. Мне не трудно, – он повернулся и направился в сторону пешеходного моста.
Я застегнула цепочку на шее и двинулась за ним следом.
Уже находясь в душном, набитом под завязку людьми вагоне метро, оглушенная грохотом темного подземного лабиринта, я неистово захотела к морю, к песчаному пляжу Финского залива: Маринка когда-то рассказывала мне об этом месте и показывала фотографии. Они видятся и сейчас будто бы наяву: вот моя подруга стоит на берегу, раскинув руки, подставляя ладони ветру, освещенная ослепительным солнцем в самом разгаре дня. Ее короткие волосы растрепаны, а в глубине глаз отражается душа, воспарившая над землей от счастья. Море не уходит бескрайней полосой за горизонт, далеко-далеко виднеется земля. Несколько мужчин рискуют искупаться, но вообще Марина после поездки грустно отмечает, что даже в жаркую погоду вода остается ледяной. Здесь все-таки не юг. Она пыталась найти ракушки, чтобы привезти мне, но безуспешно. Поэтому вместо них я получила в подарок от нее две круглые гладкие гальки – одну темную, другую светлую.
– Понюхай, они пахнут морем, – светилась в восторге Маринка.
И мое богатое воображение отразило этот запах. Теперь, проходя по станции Новокрестовская, где стены, выложенные мрамором голубого, темно-синего, бирюзового оттенков так глубоко, так реалистично отражали морскую атмосферу, я вспомнила наш разговор, чай в гостиной и теплые гальки в руках, пахнущие свежестью. Они до сих пор лежали на полочке в гостиной, где хранились всяческие сувениры. Марине хотелось, чтобы я взяла их с собой, когда сама решу посетить Петербург.
– Искупаешь их еще разок, – посмеивалась она. – Эх, когда-то и я буду завидовать твоей поездке!
Уже не будет. И сувениры на полке останутся памятью не о Петербурге, а о ней самой. И о той фотографии на песчаном пляже, где она готова обнять весь безграничный серовато-синий простор залива.
На секунду мне почудилось, что вот-вот откроются двери метро, и море будет всего лишь в нескольких метрах, так явно представлялось его присутствие, настолько воздух пропитался им тут насквозь. Но мираж рассеялся в одно мгновение: море-невидимку заполонили блочные современные высотки и здания бизнес-центров, отлитые из темно-синего стекла.
Спустя полчаса передо мной блеснула гладь залива – холодная, неприступная, серая, как и сам Петербург. Но я не за теплом шла сюда, хоть и промерзла до костей. Мысленно, с чувством умиротворения и щемящей тоски, я купала камни в белой прибрежной пене.
Вскоре зазвонил телефон, Марк уже вызвал такси от аэропорта и теперь хотел знать, где меня искать. Услышав, что я ушла к заливу, он опять распсиховался:
– Ну и чего ты туда потащилась? Надо было тетке сказать, чтоб вообще никуда не пускала тебя! Я даже твой голос не различаю от ветра!
– Неужели тебя волнует, где я нахожусь? Ты уехал, ни слова не сказав куда, а я должна докладывать каждый шаг?
Марк опешил от моей наглости, подбирая слова, потом угрожающе заявил:
– Снова заболеешь – отправлю в больницу, возиться не буду. Через полчаса жду у ворот парка.
Моих возражений он слушать не стал, только стоило мне открыть рот, чтобы отстоять свою независимость, как в ответ раздались короткие гудки.
Ничего, у меня есть еще целых полчаса.
Я сняла обувь, встав босыми ногами на прохладный песок, влажный от прошедшего вчерашнего ливня и сегодняшнего колючего, мелкого дождика. Вновь вспомнился сон, в котором я шла босиком по раскаленным плитам перрона, как ощущала ревущую мощь поезда сначала кожей ступней, потом икрами, затем вибрации разливались по всему телу. Я поглощала в себя этот гул, он тоже был своего рода энергией – проводником связи между мной и погибшей матерью. Сейчас проводником служила вода, и я ждала от нее ответа. Она же мирно омывала песок и пальцы моих ног неспешными приливами, не суля ничего плохого, подзывала к себе ближе, позволяла прикоснуться к шуршащим волнам.
Ноги привыкли к холодной земле, и я больше не ежилась от зябкого ветра. Или моя кожа настолько стала ледяной, что ее чувствительность к холоду сильно ослабела. Тут нос учуял в свежих морских порывах знакомые уютные нотки сигаретного дыма. Так пахла безопасность моего раннего детства, так пахла безопасность для меня и сейчас. Я повернула голову и заметила в нескольких шагах от водной черты загорелого, широкоплечего, высокого мужчину в коричневой кожаной куртке. Он не сводил своего взгляда, одновременно удивленного и заинтересованного, с моей фигуры. Незнакомец не предвещал никакой опасности, напротив, выглядел слегка расстроенным. Когда наши глаза столкнулись, он подошел ближе, неуверенно шаркая подошвами по хрустящему песку, и с доброй усмешкой задал вопрос:
– И не холодно вам так?
У него оказался приятный баритон с нотками хрипотцы в голосе. Лицо мужчины мне почудилось знакомым, но его имя всплывет в памяти намного позднее. Такую внешность можно описать как яркую, неповторимую, этот человек непременно выделится в толпе. Он немолод, но строен и подтянут, его осанка вызывает восхищение. Привлекает внимание и особенная улыбка, открытая и искренняя. Когда незнакомец смеется, то непроизвольно наклоняет голову влево. Его нельзя назвать красавцем, но я уверена на все сто, он непременно популярен у женщин из-за необъяснимого природного обаяния.
«Наверное, он известный актер или музыкант, – размышляю я. – Но кто из известных людей будет так непринужденно беседовать с малознакомой девчонкой?»
– Холодно, – признаюсь после затянувшейся паузы. – Но что поделать, северный город…
– Вижу, Питер не особо вам понравился.
– С чего такие выводы?
– Наблюдения, – он потушил сигарету о камень, но на землю ее не бросил, так и держал окурок в руке. – Я понял, что вы из приезжих. Туристы, которые пребывают в восторге от Петербурга, в такую дрянную погоду могут позволить себе прогуляться по Невскому проспекту, либо выбрать один из многочисленных музеев и пребывать в ощущении культурного экстаза там. Но то, что делаете сейчас вы, говорит о разочаровании и отчаянии.
– Скорее я ему не понравилась, – грустная
