есть!
Ребята, прислушиваясь к их разговору, насторожились, а Торубаров придвинулся поближе, рассчитывая в любой момент пресечь Савельева. Но Евгений еще раз пристально посмотрел на Ольгу, вдруг вскочил и воскликнул:
— Вспомнил! — Глаза его возбужденно блестели. — В песне. Ну, чего уставились? Конечно, в песне. «Русскую красавицу» знаете?!
Савельев показал на Ольгу, которая как раз мыла в кадушке ведро.
— Она самая и есть.
Кто выходит рано в поле?
Кто встречает в поле зори? —
подняв голову, запел он.
Песню подхватили.
Подошла Ольга и тоже стала подпевать чистым, грудным голосом. Но от пристальных, изучающих взглядов застеснялась, покраснела и, наконец, догадавшись, отошла в сторону.
На этот раз перерыв затянулся. Избяков не ударял в таз до тех пор, пока не была допета песня.
Когда работа достигла высшего накала, Коршунов неожиданно объявил:
— Довольно, ребята! Больше не замешивайте раствора. Все!
— Как все? — удивился Торубаров. — Солнце еще высоко.
— Стены готовы, — подтвердил Степан и, разогнув усталую спину, начал спускаться с настила вниз. За ним потянулся Савельев. Хламов, не выпуская из рук лопату, огорченно произнес:
— Стоило из-за такого пустяка приходить сюда. И размяться как следует не успели. Давай, Степан, второй этаж отгрохаем?
Коршунов многозначительно переглянулся с женой, скрылся в землянке, а через несколько минут выкатил оттуда закупоренный со всех сторон пузатый бочонок. Ольга вынесла на улицу скамейки и столы.
— Обычай, — развел руками Хламов. — Сейчас начнется.
Ребята в нерешительности топтались на месте, не зная, как им быть — отведать угощения или отказаться?
Тихон, отряхнув веником цементную пыль со спецовки, заявил:
— Я домой. К занятиям готовиться.
Избяков загородил дорогу:
— Никуда не пойдешь. Сегодня целый день вместе.
И заметив, что Торубаров косится на бочонок, мягче произнес:
— Ничего! Не бойся.
Савельев потрогал бочонок ногой, и вдруг случилось необычное. Бочонок закачался, как живой, вырвался из-под ноги Савельева, который испуганно отпрянул, и движимый какой-то сатанинской силой покатился по двору. Наткнувшись на встречный камень, подергался из стороны в сторону, будто собираясь с силами, подскочил и понесся дальше.
Ребята оцепенели, не зная, что и подумать. Они крались за бочонком, стараясь держаться от него на почтительном расстоянии.
— Вот чудо! — улыбнулся Торубаров, предполагая, что это фокус Коршунова. — Кого ты, Степан, посадил туда?
Но сам Коршунов был ошеломлен больше всех. Лицо его покрылось испариной. А бочонок между тем докатился до стены нового дома и, прижавшись к ней, мелко, судорожно задрожал, будто перепуганная насмерть собачонка, которую сейчас начнут стегать плетью.
Ольга шла сзади и давилась беззвучным смехом.
— А верно чудо, — произнес Избяков. — Кто объяснит это явление?
— И объяснять нечего, — тоном знатока сказал Савельев. — Двигатель внутреннего сгорания. Превращение потенциальной энергии газа, выделенного при реакции дрожжей с сахаром, в кинетическую. Заряди такой энергией, например, Торубарова и можно его смело отправлять в космос. Долетит!
Когда утих смех, сразу разрядивший неловкость, Тихон попытался отшутиться.
— Ты давно заряжен, осталось тебе только выхлопную трубу в соответствующее место вставить — и в путь.
— Рады бы, Тиша, — серьезно сказал Савельев. — Комплекция неподходящая. Сила земного притяжения маловата.
Ольга пригласила всех к столу.
На белой скатерти ожидали едоков окрошка, малосольные огурцы и квадратные ломтики дрожащего холодца. Подошел Коршунов с ведром вспененной бражки.
— Сейчас я вас в двигатель внутреннего сгорания превращу, — пошутил он, постукивая ладонью по ведру. — Видели какая сила в этом горючем материале?
Торубаров, сидевший ближе всех к ведру, отодвинулся подальше, словно ведро могло взорваться.
— Представляю, как Тихон будет развивать скорость по улицам, — засмеялся Савельев.
Торубаров с вожделением смотрел на закуску и терзался: остаться или уйти?
Ольга забеспокоилась, укоризненно поглядывала на мужа, как бы упрекая его: «Ты хозяин, сделай так, чтобы гости были довольны».
Бригадир, почувствовав неловкость, встал из-за стола и знаками отозвал Савельева.
Тот понимающе кивнул головой и побежал к калитке. Через несколько минут он вернулся с узлом, запыхавшийся от быстрой ходьбы и выставил на стол несколько поллитровок «Старки».
— Я тоже предпочитаю эту штуку. Действует безотказно, и лишней воды в животе не будет.
Ольга беспомощно развела руками.
— Зря тратились. Сами бы купили. Пришли, помогли нам, да еще угощение на свои деньги…
— Ничего, хозяйка, — сказал Избяков. — У нас сегодня выходной день. Вот мы и решили всей бригадой отпраздновать. Да и стены надо обмыть по уральскому обычаю.
И сказал Савельеву:
— А бражку из ведра ты, Женя, на стены вылей, чтобы бетон покрепче держался. В этом доме при коммунизме жить придется.
10
Шли дни. Огорчения от памятного вечера в парке рассеялись, постепенно растворился неприятный осадок в Дашином сердце. Николай по-прежнему бывал в их доме и вел себя так, как будто ничего не случилось. Только с Дашей стал еще настороженнее, не знал куда девать становившиеся вдруг длинными руки. Дашу это смешило, а парень сильно смущался.
Разговаривая с Николаем, Даша, сама того не замечая, сравнивала его с Валерием. Бывали минуты, когда она жалела Колосова. Погладить бы по голове, чтобы навсегда рассеялась его грусть, стереть тяжелую и непонятную отчужденность в их отношениях. И прежним беззаботным голосом воскликнуть:
— Да я ж тебя знаю, Колька! Ты веселый парень. Что надулся, как индюк?
Иногда ей думалось, что серьезность его деланная, такую напускают на себя перед шуткой. Вот сейчас он вскочит и начнет тискать ее, как раньше, поднимать, как маленькую. А потом возьмутся за руки и, смеясь, побегут куда глаза глядят…
Но старое не возвращалось, и Даша вздыхала.
Как-то возвращаясь с работы, Даша встретилась с Зориным. Другой раз попался он ей на глаза, когда она спешила в магазин. Даша догадывалась, что эти встречи не «случайны», но не подавала вида. Ей было приятно болтать с Валерием о разных пустяках.
Зорин с шутками и прибаутками провожал до самого дома, каждый раз заражая веселым настроением. Она даже потихоньку привыкала к Валерию: если долго не видела его, то думала о нем, становилась раздражительной, сердилась из-за каждого пустяка. Однажды в таком настроении обидела Николая. Он почему-то больше обычного волновался, нервно теребил пуговицы френча. Видно, хотел что-то сказать и не осмеливался. Даша тронула его за руку и сказала с веселой насмешкой:
— Ну, говори, что задумал, а то пуговицу оторвешь.
— Я хотел, как товарищ, предупредить тебя, Даша, — начал он неуверенно. — Если, конечно, захочешь поверить мне.
— С каких пор ты стал сомневаться в этом?
— Меняются времена, — уклонился от ответа Колосов и, боясь, что Даша не дослушает, торопливо заговорил:
— Пока не поздно, брось дружбу с Зориным. Ты не знаешь, какой это человек, а
