в смятении. На мгновение даже надеюсь, что она позовёт своего друга и он убьёт меня, потому что долго я не протяну, не прикасаясь к ней.
Резким жестом она хватает за пояс толстовку, стягивает и остаётся в простой белой майке. Я чувствую, как сжимается внутри, когда Шэрон берёт за горлышко бутылку и возвращается ко мне. На ней нет лифчика. Несмотря на темноту, Шэрон так возбуждена, что я вижу твёрдые верхушки сосков.
— Ты извращенец, — обвиняет меня.
— Потому что желаю тебя, даже если ты хочешь меня убить?
— Потому что ты меня соблазняешь. — Она откупоривает бутылку и делает глоток. Должно быть, ей обжигает горло, судя по гримасе на её лице. — Ты толкаешь меня на поступки, которые полностью противоречат моей морали, а это нехорошо.
— Мораль не имеет ничего общего с удовольствием. И вообще, мораль была последним, о чём ты думала, когда несколько недель назад я лизал тебе между бёдер. Или ошибаюсь?
Она качает головой и делает новый глоток, а затем начинает нервно расхаживать по комнате.
— С той ночи я не могу смотреть на себя в зеркало.
— У тебя были другие мужчины?
Не знаю, почему спрашиваю. Неважно, как Шэрон провела этот месяц — или сколько сил потратила, пытаясь убедить себя, что я не имею на неё никакого влияния, — в конце концов она вернулась ко мне. И всё же меня беспокоит мысль о том, что она могла использовать кого-то другого, чтобы стереть воспоминания о моём рте и руках.
— Ну и? — подталкиваю я.
— А у тебя?
— У меня не было других мужчин. — Смеюсь я.
— А женщины?
«В моей голове только одна. Всегда одна и та же».
— Иди сюда, Шэрон.
— Зачем?
— Я хочу пить.
Вместо того чтобы подойти, Шэрон делает ещё один глоток бурбона.
— Не глотай.
Она поднимает бровь, заинтригованная моим приказом.
Но повинуется.
«Хорошая девочка».
Шэрон приближается ко мне медленными, изучающими шагами. Поскольку я связан, она думает, что я не причиню ей боли. Как она ошибается — настоящая боль никогда не бывает физической. Я сдвигаюсь ближе к краю сиденья и едва раздвигаю ноги, приглашая её устроиться как прежде.
— Не бойся. Обещаю, я буду с тобой нежным, — произношу шёпотом.
Она вздрагивает. В нашу последнюю встречу Шэрон сказала мне те же слова. Прошло несколько недель, но связывающая нас нить до сих пор не порвалась.
Каждый мой вздох заставляет её трепетать.
Каждый её вздох заставляет вздыхать меня.
Я хочу её. Отчаянно.
Поворачиваю запястья. Верёвки казались тугими, но несколько хорошо слаженных движений, и мне удаётся их ослабить. Ещё несколько усилий, и я смогу освободиться.
Я бросаюсь вперёд и набрасываюсь на неё. Шэрон отклоняется ровно настолько, чтобы не дать мне поцеловать её.
Я не солгал, когда сказал ей, что хочу пить.
Я просто не уточнил, про какую жажду говорю.
Она глотает бурбон понемногу, стараясь, чтобы я уловил малейшие движения её горла. Следы, которые я оставил на ней, исчезли. Как только освобожусь, подарю ей новые.
Более глубокие.
Такие глубокие, что она уже никогда не сможет их стереть.
— Всё в порядке? — спрашивает, облизывая губы.
Я едва приподнимаю свои бёдра, заставляя немного соскользнуть и Шэрон. Если я сейчас же не войду в неё, то сойду с ума. Словно прочитав мои мысли, она расстёгивает мой ремень и спускает брюки и боксеры настолько, чтобы между нами оказался член, при полной эрекции.
— Очень впечатляет, — восклицает она, делая глоток моего бурбона. — Держу пари, ты никогда не оказывался связанным, с женщиной на коленях, которая тебя ненавидит.
— Ты не ненавидишь меня. Ты ненавидишь влечение, которое испытываешь ко мне.
— Считаешь, что я не могу тебе сопротивляться?
— Шэрон, я собираюсь предложить тебе сделку.
Она сосёт подушечку пальца, а затем проводит ей по головке.
Я крепко стискиваю зубы, сдерживая проклятие.
— Наша первая сделка закончилась тем, что я вышла за дверь в слезах, а ты вызвал своих людей и приказал преследовать меня или, что ещё хуже, убить. Зачем мне заключать с тобой новое соглашение?
— Потому что у меня есть информация, которая может тебя заинтересовать.
Глава 20
Шэрон
Роберт Рулз — чёртов сукин сын.
Без понятия, как ему это удаётся, но каждый раз, когда думаю, что поймала его в ловушку, он придумывает что-то, способное разрушить все мои уверенности.
«Потому что у меня есть информация, которая может тебя заинтересовать».
Я не могу доверять ему или рисковать и развязать. Честно говоря, мне не следовало даже прикасаться к Рулзу, но вместо этого я сижу на его коленях, зажав руками член и с желанием узнать, каков на вкус бурбон, если решиться и выпить напиток из его рта.
Власть, которую я имею над ним, опьяняет. Я подношу бутылку ближе ко рту и пью ещё. Вливать в организм столько алкоголя на голодный желудок не самая лучшая идея, но я чувствую, что мне это необходимо.
За месяц, который провела вдали от него, я не просто наняла киллера, чтобы отомстить. Я шпионила за ним, пока он трахал красивую блондинку, которую купил для Джейка. Я ненавидела Рулза, думая, что он забыл меня, и даже когда присутствие его людей под моим домом дало понять, что он меня не отпустит.
Но я никогда не переставала думать о нём.
Мечтать о нём по ночам.
Желать его.
Я ненавидела себя за это.
Но ещё больше я возненавидела себя, когда, заставив себя выйти из тени, я поняла, что, хотя снаружи его жизнь выглядела всё так же, внутри него тоже что-то изменилось.
— Развяжи меня, — прозвучала не просьба, а приказ.
— Дай мне вескую причину для этого.
От его улыбки у меня сводит внутри.
— Нет, Шэрон. На этот раз не я буду тянуть тебя в пропасть. Ты бросишься в неё по собственной воле.
— Боюсь, я не настолько безумна, чтобы сделать это.
— Безумие здесь ни при чём. Правда, которую ты не хочешь признать даже себе, заключается в том, что тебе не хватает храбрости, чтобы сделать это. Ты продолжаешь убеждать себя, что боишься меня и того, что я могу с тобой сделать, хотя единственное, чего ты боишься, это того, что происходит в твоей голове.
Так оно и есть. Мысли ужасали меня задолго до того, как я встретила его. Рулз показал мне, что значит дать волю желаниям; отдаться удовольствию, не заботясь о боли или причине.
«И мне понравилось».
— Признайся, я понял тебя лучше, чем ты сама себя. И знаешь, что
