не подходит, по-моему. Так что называйте меня, пожалуйста, всегда просто Валя.
— Хорошо.
— И на «ты», — добавила она.
— Вы уверены?
— Я уверена, что не хочу слышать от вас «вы». То есть не от вас, а от тебя. Ты ведь не против?
— Нет, — удивленно пробормотал я.
— Ну правда, чего церемониться? — покачала головой Валя. — Вам не сто пятьдесят лет, мне — тем более… То есть тьфу — опять я «вам»! Тебе, тебе. Тебе не сто пятьдесят, так ведь?
— Так, — подтвердил я.
— И как там тебя? — поморщилась Валя, припоминая. — В смысле — по имени. Фамилию-то сразу запомнила, потому что она смешная. Дикобразов… А имя?
— Аркадий.
— Как длинно… — протянула она. — А уменьшительное есть?
— Нет.
— Ну как же нет? А Аркаша?
— А вот так меня не надо называть, — привычно попросил я. — Я как раз люблю только свое полное имя.
— Странно, — пожала плечами Валя. — А мне кажется, это так мило: Аркаша. Ну поняла, поняла — ты, видно, хочешь быть как Аркадий Райкин.
— Ну да, как Аркадий, так сразу Райкин, — столь же привычно посетовал я. — А ведь есть еще, например, Аркадий Гайдар…
— Угу, писака такой детский, читала, — отозвалась Валя.
— Почему сразу «писака»? — почти оскорбился я за тезку.
— Потому что скучный. То ли дело — «Витя Малеев в школе и дома».
— Да, это лучше, конечно, — согласился я. — И кино такое было.
— Кино мне как раз не очень — я тоже видела, — сообщила Валя. — Как-то там все ненатурально. А в книжке — очень здорово…
66
Тут в буфете возникла вездесущая Вера. Не говоря ни слова, она деловито прошествовала к нашему столику, положила на него заполненный бланк договора и столь же бесшумно удалилась.
— Вам остается только поставить свою подпись, — обратился я к Вале, не глядя на документ.
— Тебе, — поправила она.
— Что «тебе»?.. А, да, прости, — тебе!
Валя придвинула к себе договор. Я вытащил из кармана авторучку и протянул ей. Не вчитываясь, она расписалась в нужном месте.
— Даже не прочла, — прокомментировал я.
— Я уверена, что все так и подписывают, — посмотрела на меня Валя. — В смысле — все актрисы. Да и актеры, наверно.
— Так и есть, — сказал я, слегка пораженный ее проницательностью. И опять то же чувство, как с Варей, — что она слишком умна для актрисы. Слишком умна, слишком красива… Одно лицо… Варя — Валя… Нет, я все-таки колеблюсь: это она или не она? Как же мне узнать об этом наверняка?.. Дозвониться до Волнистого — это во‐первых. Во-вторых, сейчас в ресторане хорошенько ее напоить и все выведать…
— Ты где? — вдруг помахала Валя рукой перед моим носом.
— Я здесь, — очнулся я.
— Непохоже, — хмыкнула она.
— Здесь, здесь… Ну что, договор подписан — мы можем ехать.
— В ресторан? Так рано?
— Можем посидеть здесь. Но там, по-моему, будет лучше.
— Да, пожалуй, — согласилась Валя. — Тогда надо туда. На чем поедем?
— На авто, — небрежно ответил я.
— На твоем?
— Конечно.
— Это я одобряю, — уважительно сказала Валя. Чуть ли не впервые я услышал в ее голосе такую интонацию. Неужели возможно так сыграть?
Когда же мы подошли к моему «Москвичу», Валя вздохнула:
— А вот это я не одобряю. Почему у тебя не «Волга»?
И снова вздох разочарования. Какая тонкая игра!
Так все-таки игра?!
Я молча распахнул перед ней дверцу. Валя, колеблясь и словно раздумывая над тем, стоит ли ей вообще садиться в какой-то «Москвич», все-таки проникла в салон. Медленно. Нехотя. С выражением глубочайшего скепсиса на лице.
Нет-нет, это, конечно, игра. И очень преувеличенная. Девочка явно изображает себя более меркантильной и пошлой, чем есть на самом деле. Но зачем? И даже если изображает, то это вовсе не говорит о том, что она выдает себя за другого человека…
Я захлопнул за ней дверцу, сел за руль и закурил. Валя выразительно посмотрела на меня. Я спохватился и протянул ей сигарету.
— Эх, — снова вздохнула Валя, сделав первую затяжку. И, не глядя на меня, поделилась: — Я думала, раз куришь «Мальборо», то ездишь как минимум на «Мерседесе»…
— Как минимум? — почти рассмеялся я. — А как максимум тогда что?
Валя задумалась, сделала еще затяжку и наконец посмотрела на меня. Теперь в ее глазах уже мелькали смутные лукавые огоньки.
— Да, ты прав, — произнесла она с полуулыбкой. — Действительно, здесь уместнее сказать: «как максимум».
— Ну вот, — отозвался я. — А «как минимум» — это как раз то, что у меня: «Москвич».
— Справедливо, — кивнула Валя. — Только я почему-то подумала, что ты максималист.
— Безусловно, — повернул я ключ зажигания. — Но не в материальном смысле.
И мы дернулись с места.
67
В «Праге» Валя заказала едва ли не половину меню, хотя только что очень плотно поела на «Мосфильме».
— Ты все это съешь? — с недоумением спросил я, когда отошел официант.
— Даже если и не все, — пожала она плечами. — Тебе жалко?
— Нет, — ответил я. И зачем-то добавил: — Для тебя ничего не жалко.
— Что так? — иронически посмотрела на меня Валя.
— Ну вот так, — немного смутился я.
— Влюбился, что ли? — невозмутимо продолжала Валя.
— Думаю, в тебя все влюбляются, — искренне заметил я.
— Но у всех это ненадолго, — неожиданно вздохнула девушка.
— Что так? — спросил я, подражая ей.
— Все очень быстро понимают, что я не подарок.
— Девушка и не должна быть подарком, — высказался я. — Зачем такое потребительское отношение…
Валя недоверчиво хмыкнула:
— Скажи еще, что каждого человека надо принимать таким, какой он есть.
— Как бы банально это ни звучало, но это правда, — развел я руками.
— А если человек ужасен?
— Ну, к тебе-то это не относится…
— Зря ты так думаешь, — серьезно ответила Валя.
— А что в тебе такого ужасного?
— Много чего… А знаешь, что в тебе? — вдруг быстро спросила она.
— Что во мне ужасного? Не знаю…
— То, как ты взглядом прожигаешь, — пояснила Валя. — И даже не моргнешь. Прямо жутко…
— Будто бы? — отозвался я, продолжая смотреть ей в глаза.
— Ладно уж, пялься. — Девушка махнула рукой в мою сторону. — Видно, все вы режиссеры такие…
— Ты, кажется, забыла, что очень похожа на… покойную актрису, — с трудом выговорил я.
— А, значит, твое сверление глазами надо объяснить так?
— Это напрашивается.
— Ты любил ее, что ли? — беспардонно спросила Валя.
— Да, — зачем-то сознался я.
— Ну так, значит, и меня полюбишь, — это прозвучало без всякой полувопросительной интонации, как констатация факта.
— Зачем же такой цинизм? — процедил я сквозь зубы.
— Уж лучше цинизм, чем садизм, — немедленно парировала Валя.
— Какой садизм? — вздрогнул я.
— Я все про твой взгляд. Это самый настоящий психологический садизм. Только
