Джеймстауне будет поднят флаг Республики…
— Тогда я и присоединюсь к вам, как я и говорил, и приведу с собою тех, без кого вашей революции быстро придет конец, ибо пуритане и нонконформисты в нашей колонии — это по большей части рохли и простаки.
— Вы выразились достаточно ясно, — сказал Лэндлесс, — и я благодарю вас.
— Я полностью доверился вам, молодой человек, — молвил майор, остановившись перед ним, — не только потому, что вы не можете предать меня, поскольку против меня нет никаких письменных улик, и ваше слово против моего ничего не значит, но и потому, что вы, как мне кажется, заслуживаете доверия. Я также полагаю, — снисходительно продолжил он, — что Роберт Годвин (чью гибель я искренне оплакиваю) выказал свои обычные мудрость и знание людей, выбрав именно вас своим помощником и конфидентом. Я желаю вам удачно завершить это опасное и трудное дело и обрести награду, коей станет ваша свобода и благодарность Республики Виргинии. Я сам позабочусь о том, чтобы никакие прежние провинности, которые, как считается, вы совершили (что до меня, то я полагаю, что с вами поступили жестоко), не стали помехой на вашем пути.
— Майор Кэррингтон очень добр, — спокойно ответствовал Лэндлесс. — Я буду стараться быть достойным его похвалы.
Его собеседник еще раз возбужденно прошелся по комнате и наконец снова остановился перед ним.
— Вы можете сказать мне одну вещь, — продолжил он, говоря едва ли не шепотом и пристально вглядываясь в невозмутимое лицо Лэндлесса. — Годвин назначил день?
— Да.
— И вы будете придерживаться этого его плана?
— Да.
— И какой это день?
— Тринадцатое сентября.
— Хм! Через две недели! Что ж, к тому времени мой табак уже в основном будет убран, а мою дочь я отправлю к ее гугенотской родне, живущей на Потомаке. Доброй ночи.
— Доброй ночи, — отвечал Лэндлесс.
Глава XV
ЧЕСАПИКСКИЙ ШИВ
Патриции было отчаянно скучно. Утром сэр Чарльз вместе с ее отцом уехал в Грин-Спринг, мистрис Летиция находилась в перегонной комнате, готовя из розовых лепестков, меда и росы средство для очищения лица, а молодой Шоу стоял на коленях в комнате хозяина, понуро разбирая горы пахнущих затхлостью бумаг в поисках куда-то задевавшейся купчей, которую полковник приказал ему найти к своему возвращению. День выдался жаркий, душный, осовелый. Патриция прочла страницу "Дам-соперниц"[63], поиграла на спинете, и наконец, выйдя на террасу, оперлась своими обнаженными белыми руками на балюстраду и стала смотреть на ослепительно сверкающие под солнцем синие воды Чесапикского залива. И тут в голову ей пришла мысль, она быстро воротилась в вестибюль и позвала Чернушку. И, когда служанка появилась, приказала:
— Поди к хижинам рабов и сервентов и скажи первому же малому, которого ты там встретишь, чтобы он разыскал Вудсона и отправил его ко мне.
Чернушка ушла, и полчаса спустя у нижней ступеньки террасы появился надсмотрщик, разгоряченный и раскрасневшийся после того, как ему пришлось быстрым шагом добираться сюда с Трехмильного поля.
— Что не так, мистрис Патриция? — быстро спросил он.
Патриция открыла свои прекрасные глаза.
— Ничего, Вудсон, все так. Я послала за вами просто потому, что хочу отправиться в Роузмид.
— В Роузмид? — воскликнул надсмотрщик.
— Да, в Роузмид, и мне нужны два человека, чтобы они сопровождали меня.
Вудсон раздраженно засмеялся.
— Я не могу дать вам людей, мистрис Патриция. Вы должны понимать, что сейчас все люди на плантации занимаются уборкой табака. Жаль, я не знал, что дело только в этом. Думал, что стряслось что-то ужасное.
— Так оно и есть — случилось ужасное, — спокойно подтвердила девушка. — Я умираю от скуки.
— Мне жаль вас, мисси, но я не могу дать вам людей.
— А вот и можете, — невозмутимо возразила Патриция.
Надсмотрщик знал свою хозяйку, и его решимость начала ослабевать.
— В любом случае, два человека вам не нужны. Вы могли бы поехать на седельной подушке за спиной старого Абрахама — его я могу вам дать.
— Я не поеду верхом. Сегодня слишком жарко и слишком пыльно. Я пойду на парусной шлюпке — думаю, на "Синешейке".
— Мистрис Патриция, зачем? — вскричал затюканный надсмотрщик. — Ведь путь туда по воде в два раза длиннее.
— Я доберусь до Роузмида до темноты. Двое, о которых я толкую, могут доставить шлюпку обратно, а завтра майор Кэррингтон отправит меня домой на седельной подушке.
— Вы забыли, что завтра воскресенье? — вопросил надсмотрщик, говоря сурово и с беспокойством по поводу соблюдения дня Господня. — Вы хотите, чтобы полковник заплатил за вас штраф?
— Что ж, тогда я поеду в церковь вместе с Кэррингтонами, а домой ворочусь в понедельник.
— Нынче ближе к вечеру налетит шквал, — сообщил Вудсон.
— На небе нет ни облачка, — со спокойной убежденностью ответствовала его хозяйка, глядя на виднеющиеся на горизонте белесые облака, похожие на горную цепь.
— Если бы здесь был полковник…
— Он бы сказал: "Вудсон, делайте то, что говорит вам мистрис Патриция". — Это было произнесено очень умильно.
Надсмотрщик сдался.
— Думаю, он бы и впрямь так сказал, мисси, — с ухмылкой согласился он. — Ведь вы веревки вьете и из него, и изо всех нас.
— Это для вашего же блага, Вудсон. — Она рассмеялась тихим веселым смехом. И вкрадчиво спросила: — Ну так как, вы дадите мне "Синешейку"?
— Думаю, да, мистрис Патриция, раз уж вы так этого хотите, — нехотя ответил надсмотрщик.
— Вот и хорошо. Вудсон, я хочу, чтобы одним из тех двоих, кто будет управлять "Синешейкой", был Регулус. А второго выберете вы. Я возьму с собой Чернушку.
— Вы не можете взять Ругулуса, мистрис Патриция, — решительно возразил надсмотрщик. — На полях он стоит двух любых других рабов. Я не могу его отпустить.
— Велите ему через полчаса прийти на причал. К тому времени я уже буду готова.
— Вы не можете его взять, мисси.
Патриция топнула ножкой.
— Я хозяйка этой плантации или нет, Вудсон?
— Вы ее хозяйка, видит Бог! — простонал надсмотрщик.
— В таком случае, если я говорю, что хочу получить Регулуса, то я получу именно его!
Надсмотрщик вздохнул, покорившись судьбе.
— Хорошо, мистрис Патриция. Я пошлю за ним.
Патриция упорхнула, а надсмотрщик быстро зашагал по дорожке, громко и яростно топча камешки и обломки ракушек. На причале он встретил стайку обитающих в хижинах рабов и сервентов детишек, которые сосредоточенно ловили крабов. Все они, кроме двух маленьких индейцев, которые стоически продолжали делать свое дело, торопливо вскочили на ноги и всем своим видом выразили почтение. Надсмотрщик дотронулся рукояткой своей плети до плеча одного из негритят.
— Постреленок, беги со всех ног
