меня любого безумного поступка.
– У тебя же преждевременные роды были. Я видела выписку своими глазами. Ребенок родился мертвым, Наташ. Он умер еще в животе, ты сама говорила мне. Никакой надежды на чудо не было,– она все еще пыталась призвать к голосу разума.
Я сама видела эту выписку, знала наизусть каждую строчку, каждое слово сухого врачебного текста, но сейчас мне было плевать на это. Одно доказательство против многих. Или, может быть, я действительно схожу с ума?
– Я не знаю, как такое могло произойти. Но я уверена, Марин. Я как никогда уверена.
– Но так не бывает, – возразила подруга, не оставляющая надежд достучаться до моего рассудка. – Наташ, жизнь не книга и не фильм.
– Я звонила фотографу. Фотосессия для малышки была. Девушка даже помнит, что я не люблю фотографироваться. Но поймала несколько совместных кадров. Обещала прислать.
Марина тяжело вздохнула.
– Она ошибается, Наташ, могла просто перепутать. Подумай, сколько через нее проходит людей?! – Но и в этот раз Марина не смогла меня пронять. – Давай мы выпьем чаю, ты успокоишься, и мы поговорим.
– Марин, некогда разговаривать, я опоздаю на самолет.
Каждая секунда промедления казалась мне вечностью.
Подруга села на пуф, подняла сумку, достала из нее пачку влажных салфеток.
– Ты уверена, что это не происки Кирилла? Ты говорила, что он будет тебя искать, чтобы получить развод.
– Кирилл не мог догадаться, что мне придет в голову позвонить фотографу. Кроме фотографа это подтверждали и другие: гинеколог, Аня.
– Аня? – Марина наморщила лоб. Она явно пыталась вспомнить, что Аня могла такого сказать.
– «Как вы?» Она спросила: «Как вы?» Она имела в виду меня и мою дочь.
Марина помотала головой, она явно была уверена, что я безнадежна. Я бросила взгляд на настенные часы, мне уже пора было выдвигаться.
– Пожелай мне удачи.
– Удачи, – сказала мне Марина, подошла и крепко-крепко обняла, ее черные блестящие волосы касались моего лица. Я слышала, как бешено стучало ее сердце.
Внезапно игла проткнула кожу возле того места, где была рука подруги. Боль пронзила спину. Ноги подкосились, и тело обмякло. Я хотела вскрикнуть, но не могла даже пошевелиться. В глазах темнело, последнее, что я успела увидеть, – это шприц в руках подруги,
– Ни на секунду нельзя оставить тебя одну, – успела услышать я перед тем, как меня полностью накрыла темнота. Кажется, я все-таки грохнулась на пол.
Глава 13
Олег Иванов, оперуполномоченный уголовного розыска
6 сентября
Санек, к счастью, выжил. Отделался, можно сказать, легким испугом: несколько порезов, один из которых был на щеке, да ушибов – ничего страшного. Пару дней он провел на больничном.
Сегодня в обед проставлялся Влад. Поводом послужило, как ни странно, его увольнение. Кажется, таким счастливым я в последний раз видел, когда мы, юные и еще зеленые, «обмывали» его первые звезды на погонах. Он явно чувствовал себя как дембель в армии, радовался освобождению. Казалось бы, что хорошего в увольнении, но нас с ребятами подобное не удивляло. В нашей профессии есть несколько вариантов завершения службы, и пенсия – это не самый вероятный исход, Однако много шансов, что все может закончиться тюрьмой либо кладбищем, ибо от гроба и казенного дома форма стопроцентной защиты не дает, ты можешь просто оказаться не в том месте, не в то время. На фоне этого вариант увольнения еще не самый плохой. Наверное, только на нашу работу люди приходят радостные, когда устрагиваются, и еще более счастливыми они выглядят, когда с этой работы уходят.
Влад довольно улыбался всем, предвкушая свободу, море времени и отсутствия дежурств. Заботливый дядюшка уже подготовил ему престижное место и непыльную, хорошо оплачиваемую работу. Когда я увидел его впервые, то не мог понять, как его занесло на эту в органы Влад был щуплым и тощим, как тростинка, казалось: дунет ветерок – и сдует его совсем, но, уже работая вместе с ним, я выяснил, что смекалка у парня работала. Да и хилым он только казался внешне.
И пока девочки из другого отдела накрывали на стол, к нам и заглянул Санек. Он хмуро окинул меня взглядом, как будто говорил: «Как же так, Олежа», но ничего не сказал, просто сел подальше от меня. Единственное, что смягчало мою совесть, – я действительно сделал все, что мог. Сразу доложил шефу, что не мог до него дозвониться, начальник тут же отправил ребят к нему на помощь. Это и спасло ему жизнь, пусть и испортило операцию, которую он так давно и методично планировал.
В обед я отправился в «курилку» за гаражи и заметил там Санька в одиночестве. Я уже разворачивался – покурю попозже, – но Санек увидел меня и окликнул. Как выяснилось, вопреки моему мнению, поговорить он очень желал.
– Что это было Олежа? – повернулся он ко мне, и я вновь увидел пластырь на его щеке, скрывающий порез.
Именно в этот момент я почувствовал нашу разницу в возрасте и в опыте. Сейчас передо мной был опытный матерый мужик, по сравнению с которым я был зеленым мальчишкой. Этот еловек имел немалый опыт допросов, он словно инстинктивно чуял ложь, он привык ломать волю и любой ценой узнавать правду.
– Я забыл позвонить, – промямлил я. Сделал отчаянную и глупую попытку солгать, виновато отвел взгляд.
Разумеется, Санек мне не поверил, и я отлично это понимал.
– Вот только не надо мне врать.
Санек схватил меня за воротник рубашки, притянул к себе, посмотрел прямо в глаза, и в этот момент я подумал, что наша «курилка» расположена вне зоны доступа камер.
– Что тебя отвлекло?
– Моей семье угрожали, – прошептал я. – Прямо в тот момент, когда нужно было звонить тебе.
Санек отпустил меня, и я чуть не свалился в кусты, но смог устоять на ногах.
– Рассказывай скорее, – слова прозвучали как приказ. Я подчинился.
– Я не знаю, что делать, – я впервые признался об этом вслух. Самое неприятное признание. Но все эти дни я действительно не знал, что делать. Только имитировал бурную деятельность для отчетности. Плюс было полно и других заданий. Но сейчас меня назойливо преследовала так называемая «лучшая» подруга Сериковой, которая всячески интересовалась расследованием. Даже муж пропавшей подобной настойчивости не выказывал. Сегодня Коротова приходила и спрашивала меня, делали ли мы запросы в аэропорт. Я ей ничего не сказал. Хотя, разумеется, все было проверено, никаких билетов Наташа не покупала.
Повезло лишь в одном: сообщение, что взлом уже нельзя доказать, Сериков принял на удивление спокойно, не став устраивать никакие скандалы. Это еще больше
