Мужчина что-то бормотал, из-под кляпа доносились звуки, но она знала, что на самом деле он ничего не говорит: всего лишь мычит что-то бессвязное. Мокрое пятно на его брюках и резкий запах фекалий дали знать о том, что он опорожнил и мочевой пузырь, и кишечник.
Отложив на секунду нож, расстегнула молнию ширинки.
И снова взяла нож в руку.
Рульфо приехал еще до темноты, пересек двор и постучал в дверь, молясь, чтобы Ракель оказалась дома.
Она была дома.
Выглядела она так, словно только что вышла из ванной: завернутая в полотенце, волосы тяжелой волной лежат на плечах. Но с ней явно что-то случилось. Глаза были широко распахнуты, в лице ни кровинки. На нижней губе запеклась кровь.
Девушка не шевелилась, молчала.
– Я очень боюсь, – сказала она дрожащим голосом.
– Себя.
VI. Ракель
Она во всем ему призналась. Сказала, что не просто убила – сначала ожесточилась, а потом испугалась. Ей казалось, что она совершила нечто запретное, но не думает, что мучается угрызениями совести. Потому что знает, что лишить его жизни, просто отнять жизнь у этого человека было бы для него слишком большим подарком, причем незаслуженным. То, что он с ней проделывал, какими способами унижал ее годами… Все это взывало к отмщению. Однако, несмотря на нескончаемое самовнушение, что ей не за что чувствовать вину, ее не покидает странное ощущение, что в самый критический момент решения принимала не она.
– Не знаю, что на меня нашло. Будто я обезумела. В голове не укладывается.
А Рульфо как раз прекрасно ее понимал. Ему не понадобилось других объяснений, достаточно было ее разбитой губы. Патрисио эксплуатировал ее, дожал, как лимон, до предела физических и душевных сил, и она решилась ответить. Тот простой факт, что теперь она так напугана, свидетельствовал, на его взгляд, как раз о том, что она не убийца.
– Ты не виновата, – высказал он свое мнение. – Ты всего лишь защищалась.
Столовая пахла мылом, как и сама Ракель. Она все здесь вымыла до его прихода, хотя кое-где еще оставались влажные следы – между плитками, на плинтусах и ножках мебели. Но больше всего внимание Рульфо привлекли свечи – несколько наполовину сгоревших свечей, приклеенных к тарелке посреди стола. Характерный запах растопленного воска он почувствовал сразу же, как вошел в квартиру, но подумал, что ей, наверное, понадобилось чуть больше света, чем обычно, чтобы все отмыть. Однако за цветными занавесками на окнах все еще было светло, и этого нельзя было не заметить.
На полу между ними поблескивала цепочка с именем Патрисио, выгравированным на тонкой пластине. Она только что сорвала ее с себя.
– Где он? – спросил Рульфо.
– В спальне.
Да, он был там. Тело лежало на полу возле кровати, накрытое простыней. Картина, представшая его глазам, была ужасающей и в то же время какой-то символичной, что еще больше подчеркивали зеркала, в которых множился вызывающий дрожь образ. Но когда он подошел и приподнял край простыни, то понял, что видел еще далеко не все. Хотя это был незнакомец, Рульфо тут же убедился, что этого мужчину не узнала бы и его родная мать.
Какое-то время он замер над телом, думая о том, что же им теперь с этим делать. Конечно же, о звонке в полицию и речи идти не могло. Это только добавило бы сложностей, да и кто знает, какие обвинения могут быть выдвинуты против нее, когда выяснится, что она пытала свою жертву, прежде чем убить ее? И было еще одно сомнение: насколько он может доверять Ракели? Этого он не знал, но очень хотел ей доверять. Он даже понимал, почему она дала ему несуществующий номер телефона: ведь, в конце концов, это у нее было более чем достаточно причин не доверять ему – просто в силу обстоятельств жизни, которую она вела.
Решение к нему, как всегда, пришло внезапно, и ему оставалось только надеяться, что так, как он решил, будет лучше для них обоих. Он достал носовой платок и тщательно обтер все те места, к которым мог прикасаться. Его не слишком беспокоили следы, оставленные девушкой: если у нее нет документов, то, скорей всего, в полиции нет и ее отпечатков. Но с уверенностью утверждать то же самое о собственных отпечатках было нельзя, поэтому важно было устранить любую возможность связать его с этим трупом.
Когда он возвратился в столовую, то увидел, что она не сдвинулась с места. Продолжала сидеть, склонившись к коленям, уставив взгляд на свои умопомрачительно длинные и белые голые ноги, черные как смоль волосы рассыпаны по плечам, полотенце – единственный предмет одежды. Красота ее все так же казалась ему нокаутирующей. Ему пришлось сделать усилие, чтобы оторвать глаза от магнита ее тела.
– Как ты думаешь, соседи могли что-то услышать? – спросил он у нее.
– Не знаю.
– Так вот что я тебе скажу: ты пойдешь со мной. Спрячешься у меня дома. Ты не можешь сидеть здесь и ждать, пока кто-нибудь соскучится по Патрисио и сообразит, что последнее, чем он занимался, – это отправился к тебе в гости.
– Хорошо.
– И еще кое-что. Фигурка, которую мы достали из аквариума, у тебя?
Она несколько секунд помедлила с ответом:
– Да.
– Ее хотят получить обратно. Позже я тебе все объясню. Это что-то вроде секты. Они обыскали мою квартиру и угрожали мне. Уверяю тебя, что они способны исполнить угрозы.
– Я знаю. – Она рассказала ему, что прошлой ночью приходил мужчина в черных очках и о том, как она нашла фигурку. Не стала скрывать и то, что была вынуждена назвать его имя.
– Ты правильно сделала, – объявил Рульфо. – Мы оба в этом замешаны. Кроме того, они пока что ограничивались угрозами. Как бы то ни было, дай фигурку мне. Мы должны вернуть ее.
– Почему?
– Я тебе уже сказал: они хотят получить ее обратно.
– Мы не можем устроить ей такое.
– Кому?
Казалось, девушка немного озадачилась и подбирает нужные слова:
– Ей… Лидии Гаретти… Не знаю… Фигурка была ее.
– Этого мы знать не можем.
– Она была ее, – настаивала девушка. – А теперь они хотят ее отнять.
– Это не наше дело. Отдай мне ее. Лучше, чтобы она была у меня.
Их взгляды встретились. Глаза девушки метали молнии. На секунду ему почудилось, что она откажется. Но тут она встала и вышла из комнаты. Вернулась, держа что-то в руке, и отпустила этот предмет на раскрытую ладонь Рульфо. Глазам его предстала фигурка без лица со словом «Акелос», написанным сзади, он сунул ее в карман пиджака.
