тем меньше остается в душе места на христианские чувства – пока потрапезничаешь, поохотишься, примешь всех нуждающихся до денег, так уже и день прошел.
- И кого же вы принимали на обочине дороги? – ей, похоже, нравилась эта пикировка. - Лягушек и жуков?
- Я искал доброе женское сердце, которое обронила моя возлюбленная. Кажется, вы с ней товарки. Лишились одного и того же.
- Вы сами сказали, что добротой нынче заниматься недосуг, - парировала она. – Кроме того, мой жених, который ждет меня, так не считает.
- Женихи и мужья многое узнают последними, - глубокомысленно произнес Лисица, - уж как не вам, прекрасной госпоже, этого не знать? Кстати, раз я так вас компрометирую перед вашим женихом, позвольте узнать ваше имя?
- Баронесса Катоне, - после недолгой паузы ответила красавица. – А вы, должно быть, граф Безземельный или герцог Кабацкий?
- Наоборот, - серьезно отозвался Лисица. – Моя земля повсюду, куда бы я не пошел. Выше меня только Бог и, пожалуй, император, хотя и он больше пленник, чем я.
- Подумать только! Вы случайно не из заморских стран, где, говорят, живут отшельники, которые когда-то принадлежали к знатному роду и отвергли богатство и почести ради размышлений? Хотя о чем я? По вашему лицу видно, что философией вы не интересуетесь, а по вашим босым ногам – что ваше богатство давным-давно пущено по ветру.
- Кто же судит так поспешно о своем собеседнике? – возразил ей Лисица. В баронессе было нечто притягательное, что бы она ни говорила, и ее острый язык одновременно уязвлял и восхищал – редко, когда с женщиной можно было поговорить наравне. Служанка хмурилась, но в разговор не вмешивалась, хоть и явно чувствовала себя не в своей тарелке.
- Тот, у кого есть богатый опыт, господин незваный гость.
- Если я гость, то милая хозяйка должна меня угостить и напоить.
Баронесса засмеялась, отчего на щеках у нее появились ямочки. Зубы у нее тоже были белыми, не тронутыми порчей, и Лисица невольно провел языком по своим, часть из которых сзади уже отсутствовала.
- Камила, дай нашему гостю закуски, которую нам завернули на постоялом дворе, - велела она служанке, и та послушно протянула Лисице чистое полотно из корзинки, чтобы тот постелил его на колени, а за ним миску, в которой лежали маленькие хлебцы с изящно завернутой розочками начинкой сверху – из индейки, оливок, сыра, мусса, фруктов и зелени. Каждый хлебец был на один зуб, но вкус был непривычным, будто из детства. Лисица опустошил половину миски под насмешливым взглядом баронессы, потому что уж больно проголодался с дороги, и лишь затем спохватился, что ест один. Он вытер о полотенце руки и изысканно заметил:
- Великолепно!
- О да, это не личинки жуков и не лягушачья икра, к которой вы, наверное, привыкли, - благосклонно заметила баронесса. – Ешьте до конца, мой голодный посетитель. Не думаете ли вы, что я буду доедать за вами?
- Я жду вина и развлечений, - напомнил Лисица.
- Развлечений? Могу прочесть вам стихи, если вы питаете слабость к поэзии. Увы, в кости я не играю, потому вряд ли могу составить вам привычную компанию.
- От вас я предпочел бы поцелуй, баронесса, чтобы хранить его в память о нашей встрече, - он взял у служанки флягу с вином. Оно оказалось терпким, но сладким, и Лисица выпил его до дна.
- Вы выпили мое вино, съели мои припасы, - томно заметила баронесса, - а теперь еще и требуете поцелуй! Вы меня насмешили, господин безымянный гость. Не хотела бы я встретиться с вами лет через десять, ведь вы зарастете грязью, коль перестанете мыться, чтобы не стереть ненароком след моих губ.
- Раз я вас развлек, отчего бы не заплатить за это, моя госпожа?
Баронесса приложила палец к губам и покачала головой. В окне уже показались знакомые предместья, и Лисица пожалел о том, что путешествие оказалось столь коротким.
- Что ж, вы не лишены практического склада ума, - нехотя призналась она, хотя, казалось, на самом деле эта идея ей понравилась. – Камила, отвернись.
Служанка склонилась над корзинкой, складывая остатки пиршества. Лицо у нее было непроницаемым, пока ее госпожа, шурша платьями, поднялась и села напротив Лисицы. Она обняла его за шею, и на него пахнуло чем-то цветочным, а затем баронесса коснулась его губ своими. Поцелуй был долгим и умелым, но, когда Лисица обнял ее, она отстранилась.
- Как вас зовут, мой нахальный гость? – наконец спросила она.
- Лисица, - в голове стоял туман, и он даже не сообразил придумать что-то иное.
- Тебе подходит это имя, хитрый Лис, - баронесса обворожительно улыбнулась, а затем неожиданно добавила, мгновенно сбросив его с того Олимпа, на который вознесла, - Ты так же воняешь.
Лисица не успел ответить, потому что карета остановилась, и Герхард рывком отворил дверь, подозрительно поглядывая на него.
- Пошел вон, - велел он. – И благодари Господа, что я не свернул тебе шею!
Баронесса глядела на Лисицу кротким и невинным взглядом, будто между ними ничего не было, и он подхватил свои сапоги и спустился вниз. Герхард выразительно взвесил на руке плетку; пора было убираться, пока он не прошелся ею по хребту.
У угла ближайшего дома Лисица обернулся на карету. Занавеска на окошке была плотно задернута, и Герхард хмуро выговаривал что-то кучеру, придерживая свою лошадь. Верный пес баронессы будто
