Но ему принесли целую кипу отчётов по делу отца: новых, уточнённых… Очередных. И он не смог отказаться от искушения — читал всю ночь.
Сколько их уже было этих уточнений за прошедший год с небольшим? Людей в округе перетрясли всех, а подозрительных и по нескольку раз. Слухи проверили. Лес вокруг места, где был дом, прочесали мелким гребнем.
Эксперты, злобясь на него открыто, прямо посылали его в неблизкий путь с его требованиями найти что-то. И добавляли вслед, что нечего было сжигать единственную улику. Драконы из его "ближнего круга" молчали при этом. Они понимали, каким глубоко личным было это место и как невозможна была для него сама мысль, допустить туда кого-нибудь постороннего. Они даже объяснить это ребятам не могли потому, что… смотри выше, это стало бы слишком личным уже для них.
Так они и крутились в их пёстром, шумном, на первый взгляд, бестолковом, но, на поверку, очень эффективном коллективе. Он не брал сюда посторонних или обыкновенных. А если брал кого-то, то и ему, и другим были глубоко по барабану и раса того существа, и его загоны.
Потому эксперты высказывали ему своё "фи", но работу делали и Шефа не осуждали: у всех есть болевые точки. А тут отец…
Результат всех этих опросов, исследований, поисков был… нулевой. Ноль: полный, круглый, абсолютный! Ни единой зацепки! Отец жил один. Ни с кем не общался. К местным не ходил. Они его боялись до икоты. Те, что приходили за колдовством, получали своё и уносили ноги поскорее. Проверили даже количество глупцов, что шли к отцу за подвигом и количество покалеченных или мёртвых тел, прикопанных неподалёку. Оно сошлось!
Если и было что-то странное в избушке, то отец сжёг это перед своей смертью. Эксперты нашли кострище неподалёку от дома. Извлечь что-то оттуда тоже не удалось — всё выгорело до пепла. Вот так то! Даже пепелище, оставшееся от избы, перебрали по углю и предсказуемо не нашли ничего.
Поневоле закрадывалась мысль: а, может быть, ничего и не было? Но Дар отбрасывал её как несостоятельную. Кинжал пропал. Никакой ублюдок, желающий денег и власти, не принёс и не предъявил его за это время. Зачем он ему тогда?
Загадка эта захватила его самого и его людей. Они бросали её, когда наваливалось много работы, но неизменно возвращались к ней потом, когда появлялось немного времени или кого-нибудь из них осеняла очередная "гениальная" идея.
Дарос дошёл до того, что после прочтения отчётов, отнёс в лабораторию заведомо "пустую", он знал это, рубаху, найденную им в избушке. Объяснил что это и откуда, и попросил вытянуть из неё хоть что-то. Понял-таки, что гонять людей по богами забытому миру не имеет больше никакого смысла. А значит, осталось только вот это…
Когда их щеголеватый волшебник-эксперт, непонятного большинству происхождения, потянулся за ножницами, чтобы отрезать от рубашки кусочек ткани, Дар, неожиданно даже для себя, рыкнул:
— Не портить! И не дышать на неё!
Гран закатил глаза. Приехали! Ветхая тряпка перешла, каким-то образом, для Шефа в разряд "реликвий". Такое иногда случалось с драконами, когда какая-то вещь символизировала для них некое знаковое событие или дорогое существо.
Чтобы замять неловкость, а Шеф крайне не любил, когда обнажались его слабости, потому все они дружно помогали ему прятать или на худой конец замалчивать их, Гран буркнул крайне грубо:
— А исследовать мне её как жрецы или шаманы: посредством уловления духовных эманаций?
И опять закатил глаза. Шеф задумался! Гран мог спорить бы теперь на что угодно, что странная одёжка окажется-таки в руках какого-нибудь шамана рано или поздно. К добру или ко злу, Дар не умел останавливаться. Совсем.
Ради справедливости стоит отметить, что в Тайной Канцелярии, а особенно в основном её звене, относились с пониманием к странностям любого сотрудника. Не только Шефа. Все они тут были существами сильно морально и душевно травмированными. Если не сказать более грубо: больными на голову. А потому им ли осуждать, кто и как справляется со своей бедой? За исключением, конечно, каких-нибудь опасных для общества девиаций.
Гран бился над рубашкой полдня и когда Шеф явился к нему, то выдал полную выкладку: сколько вещи лет и сколько её носили, из какого льна она изготовлена, где этот лён вырос. И ещё массу малополезной информации потому, что на главный вопрос: кто мог её носить, он не ответил. Бессильно пожал плечами:
— Заклинание универсальной очистки, Шеф. Она просто стерильна, за исключением следов твоих рук и последующего хранения.
Дар дёрнул плечом, забрал свёрток с рубахой и вымелся из лаборатории не сказав ни слова. Понятно, что в бешенстве. А что делать?
— Надо ждать, пока не появятся новые вводные или, — главный эксперт ухмыльнулся, — пока к ним в камеру не попадётся сильный шаман.
* * *
Дарос спокойно вошёл в свой кабинет, спокойно положил в сейф свёрток, подошёл к стене и ударил в неё кулаком. Стена пошла трещинами, а он быстро поправил её.
— Надо полетать, — подумал мрачно. — Но не выйдет же. Мерзкие ночь и утро. День явно будет им под стать.
Подошёл к окну. Надо полетать… Может быть, тогда и день наладится?.. Но знакомое ощущение беды накатывало сильнее. Так знакомо! Как же мерзко, что не знаешь за кем из близких тебе существ явится Мора в этот раз. Так какая польза от предчувствий?!
Когда в дверь постучали, и в кабинет ворвался Арс, его заместитель, Дар не обернулся, только напрягся спиной. И хорошо. Потому, что потребовалась целая минута, чтобы вместить смысл произнесённого и совладать с лицом…
— Шеф! Твой брат умер!
Минута прошла. Дарос обернулся к Арсу, спокойный и собранный:
— Кто убил его?
Вопрос более чем разумный. Драконы были неубиваемыми тварями, не болели. Умирали только от старости, но на это потребовалось бы тысячи лет. А так — только убийство собратом.
— В том-то и дело, Шеф. Слуги голосят, что он умер в своей постели!
Дар поражённо вскинул глаза на Арса, а тот ответил таким же ошарашенным взглядом. Они были друзьями, доверяли друг другу. Могли позволить слабость… но только на минуту.
— Людей
