берет подарок с шелковой подложки – становится ясно, что это платиновое колье с изумрудами. Надо сказать, попадание стопроцентное: я невольно представляю себе, как эти изумруды будут сочетаться с ее зелеными глазами и светлой кожей. Маша поворачивается – и одевает колье на шею стоящей рядом женщине в деловом пиджаке. Толпа ахает, видеокамеры обращаются на даму в пиджаке. Дама, не первой молодости, недорого одетая, сильно краснеет – нам это видно даже издалека – и пытается снять подарок. Рыжий стоит рядом; он замер и кусает губы, но через секунду он уже оправился: делает царственный жест, и толпа начинает рукоплескать. Дама стоит, ни жива ни мертва, и держится за колье. Вспыхивают фотокамеры.
– Вот что значит оказаться в нужное время в нужном месте, – говорит рядом с нами юноша с лошадиным лицом и подбритыми висками. У девушки, которая держит его под руку, всё лицо стянуто обидой.
– Я бы всё равно не взяла, – громко высказывается она. – Это того не стоит.
Ее спутник не отвечает: он явно кого-то выискивает глазами в толпе. Но Маша каким-то образом за эти секунды потерялась в полном людей зале.
– Надо с этим что-то делать, – вполголоса говорит почти мне в ухо Морган. – Я всё жду, что он осадит, но он совсем разум потерял.
Я пожимаю плечами.
– Если хочешь знать мое мнение, то думаю, ему не светит. И никому из нас. Этой тетеньке не идет ожерелье, как ты думаешь?
– Она и не будет его носить, – говорит позади нас ясный голос, слышный до последней буквы даже сквозь окружающий гвалт. Мы поворачиваемся. – Этого ей как раз хватит, чтобы закрыть платеж за операцию для ребенка, – пояснила Маша. – Ну что, идем дальше?
...Вот мы с Машей вдвоем сидим на скамейке и смотрим на огромный монитор, транслирующий мультик «Король-лев». Монитор висит над скоплением столиков, за которыми множество детей с родителями уплетают разные деликатесы. Здесь я впервые вижу Машу расстроенной: она не смотрит кино, она разглядывает семьи за столиками, и ее лицо отуманено какой-то грустной мыслью, неведомой мне.
Морган появляется на выходе из кинокафе, и Маша, кажется, рада поводу уйти. Могран тоже переоделся, в очень приличный серый костюм с галстуком, сидящий на нем неожиданно хорошо. Маша задумчиво оглядывает его с ног до головы.
– Это, конечно, не Spencer Hart, но тоже ничего, – говорит он.
– Кэп, – ревниво спрашиваю я, – а у тебя-то откуда деньги?
Морган похлопал рукой по несуществующему карману на рукаве и пояснил:
– Бутончик.
– А!
– Занять тебе?
– Обойдусь.
– Морган, ты изумительно выглядишь, – неожиданно сказала Маша. – Вот именно такие костюмы выгоднее всего оттеняют мужскую брутальность. Такие строгие, тонкие. Сразу начинаешь гадать: действительно ли фигура у этого мужчины так хороша, или это пиджак так хорошо сшит? Хотя ты, конечно, в этом смысле в маскировке не нуждаешься, все-таки стильная одежда несколько подогревает интригу.
Лицо Капитана приобрело комическое выражение. Маша подождала, не ответит ли он чего-нибудь, не дождалась, повернулась и отправилась дальше. Через минуту она уже сидела на корточках перед микроскопической и, очевидно, жутко дорогой собакой, выведенной, судя по всему, путем скрещивания крысы и сурриката. Хозяйка этого чуда генетики, пожилая донна, очень похожая комплекцией и выражением лица на птеродактиля, ворковала с Машей, расплываясь в умильном оскале. Целительница, как я заметил, вообще производила чрезвычайно благоприятное впечатление на пожилых матрон.
– Что там насчет кому-то не светит? – пробормотал Морган.
– Удачи пожелать не могу, – пробормотал я.
…Вот мы с Морганом дожидаемся Машу, которая застряла в книжном магазине. Откуда-то на нас снова выбегает Рыжий. Он влетает между нами сзади, хватает нас под локти и вопит:
– Я буду аплодировать одной рукой, вот так: хоп! хоп! хоп!
Хоть в голосе у него и эйфория, но, как ни странно, зрачки всё еще нормальные и беспорядочности в движениях нет. Разве что расхристанность и распаренность. По светлому коридору за ним в некотором отдалении движется громогласная компания в дредах, худи и умело обнаженных причудливых татуировках.
– Помаду сотри с шеи, – отстраняясь, говорит Морган. – Самому не противно?
Баламут вертится перед зеркальной витриной, проводит ладонью по шее, смотрит на красный след у себя на пальцах – и радостно хохочет.
– О нет, мой привередливый друг! – возглашает он и снова хватает нас под руки. – Мне – хорошо! Чего и вам желаю! А? – он понижает голос и заговорщически кивает на компанию, громко обсуждающую выставку ноутбуков на ближайшей витрине. – На выбор! А?
– Рыжий, – тихо и угрожающе рычит Морган.
– Всё понял! Заткнулся! – восклицает Баламут. – Должен был предложить!
Он вдруг хватается за ухо, и его тон мгновенно меняется на деловой и трезвый:
– Если есть премиум – бери премиум. Если нет – пофиг. Первый возможный рейс, первый. – И снова расслабленным, манерно-капризным голосом: – Чито ви таки меня дергаете по пустякам!..
Он бросает нас и оказывается в центре компании, голося:
– Эй, зайки! Продолжим наши высокоазартные ноктурналии!..
В служебном выходе из книжного магазина я вижу гейт.
