искажало все вокруг. Стены и пол текли перпендикулярно, друг другу не подчиняясь законам природы. Я стоял в центре этого светопреставления и кричал. Желая в горе прикрыть лицо руками я, шокированный, перестал кричать и остолбенел, все больше отстраняясь от реальности. Вместо рук я увидел облаченные в пепельно-серый балахон кисти скелета с длинными когтями, зазубренными по краям, и клиновидными наростами у основания пальцев.
— Да что же происходит? — закричал я снова.
— Не удивляйся так сильно, — раздалось сзади. — Это ты. Вернее, новый ты. Прими себя таким, как есть, тень. Такова твоя новая суть.
Осмотревшись по сторонам, я увидел существо, которое словно зеркальное отражение, повторяло все мои движения. “Неужели это я?” — задался я вопросом, в очередной раз пытаясь проверить будет ли видение повторять мои действия. Но на этот раз оно не повторил мои действия, а застыв произнесло:
— Хватит дурачиться. Ты видишь во мне себя. Это правда, но я не ты. Я тебя создала, или вернула к жизни, если тебе так будет приятнее.
— А как…
— А твоя обитель хороша, — не дало закончить мне фразу существо. — Ты полноценный властелин этого места. Это твоё царство, твой дом и твоё укрытие. Но чего же здесь не хватает?
— Что все это значит?
— Точно, не хватает трона. А-ха-хах, будет чудесно!
После этих слов откуда-то сверху в центр зала, в непосредственной близости от меня, упал трон, больше похожий на большой каменный стул. Когда он упал, пол разошёлся кругами и застыл в неровном волнообразном состоянии. Я не успел среагировать и неподвижно смотрел на все это действо. К величайшему удивлению и облегчению волны не затронули меня, а прошли как бы подо мной. Словно я парил в воздухе. А может так оно и было, и я просто этого не заметил.
— Теперь ты готов к уготовленному тебе будущему. Осваивайся и выбирайся в мир живых. Мы ещё увидимся. Чуть не забыла, мир сильно изменился. То, что ты помнишь уже давно кануло в лету. Так что сильно не удивляйся.
Существо исчезло так же незаметно, как появилось, а я остался один в своём пристанище привыкать к новой жизни.
Третья эпоха
Мир и впрямь оказался иным. Когда тень мне сказала готовиться к изменениям я решил, что изменились государства и их территории, изменились народ, речь и обычаи. Что могло случиться с миром помимо бесконечных войн, политических махинаций и всевозможных эпидемий, которыми он бесконечно страдал? Были у меня, конечно, и другие, более сюрреалистичные предположения. Например, я предполагал, что мир теперь населен такими же измененными людьми, как и я. Как же смешны оказались мои заблуждения, когда я увидел реальность. Люди объединились на одном континенте, обрели общий язык, стали жить бок о бок друг с другом, образуя новую общину со своими устоями, порядками и законами. Некогда враждебные друг другу нации, позабыв свои идеи величия и мирового господства, теперь стали единым народом, живущим под эгидой выживания, становления и процветания. Каждая смена поколений все больше смешивала кровь, стирая границы индивидуальности народов, ранее населявших планету. Мир сильно изменился, но, люди, несмотря на то, что объединились и стали ближе друг другу, остались людьми. Ни одна трагедия, ни одно горе и ни одна, даже самая великая катастрофа не способны исправить человеческой сути. А суть такая, что человек человеку волк. Именно так. Не смотря на помощь и поддержку, любовь и взаимопонимание, человек в первую очередь будет думать о себе. Мир изменился, а люди в нем нет. Но это всё я, конечно же, узнал не сразу. Годы жизни среди этого объединенного запуганного стада, которое, не смотря на свою малочисленность, продолжило гордо называть себя человечеством, сформировали моё мнение. И всё же стоило умереть, чтобы стать бессмертным и наблюдать как этот никчёмный люд, стремясь в течении жизни успеть осуществить все свои планы, умирает так их и не реализовав. А я ведь и сам был когда-то таким же жалким и никчёмным. Ну хоть за что-то спасибо тебе, Аульц.
Силы
Оставшись наедине, окружённый лишь бушующей огненной стихией моей новой обители, я вновь ощутил боль утраты, которая отошла на второй план во время явления этого существа. Мысли мои хаотично стали метаться из стороны в сторону, не находя надёжного пристанища. Желание биться в истерике под гнётом досады и разочарования соперничало с жаждой мести, порождаемой ненавистью и злостью.
“Как же он мог, мой некогда единственный друг, опуститься до подобной подлости?” — витало в моей голове. — “Мы были в сложной ситуации, и я могу понять то предательство, которое он сотворил по отношению ко мне. Ведь знай я что происходит на самом деле, не будь это для меня шокирующим сюрпризом, возможно мёртвым остался бы лежать он. Нет, за это я на него зла не держу — я сам виноват. Поддавшись чувству, я пренебрёг предзнаменованиями трагических событий, которые должны были произойти. Все эти издевательства, мучения, истязания, которым мы подверглись, ярчайшими красками обрисовывали картину единственно возможного исхода. Но как он мог поступить так с моими родными? Они же ни в чем не были виноваты. Можно было утихомирить мать и другим способом. Неужели Аульц не понял, что это очередная проверка, а не необходимость? Я должен до него добраться, пусть его кости сгнили уже тысячу раз, но он должен ответить передо мной, сначала своими речами принеся мне удовлетворение, а затем и физически. Но как же я могу это сделать?"
Время тянулось неумолимо, одновременно давая возможность поразмыслить и сводя меня с ума. Между душевными терзаниями и приступами панической злости от невозможности осуществления мести, маленьким червячком в мой воспаленный мозг пробралась идея величия и превосходства. Этот червячок засел глубоко и усердно точил серое вещество, присутствующие в моей голове, изо всех сил пытаясь вернуть меня к действительности, к осмыслению произошедших со мной изменений и возможностей, пришедших с ними. Уверен, что времени прошло более чем достаточно, но усердия червячка все-таки оказались оправданными. Как это всегда бывает, разум возобладал над эмоциями. Понимание бессмысленности всех этих терзаний наконец-то пришло и я, хоть и с трудом, но успокоился. Холод и бесстрастие наполнили разбитое сердце, омертвевшую душу и обезумевший мозг. Нервозность и паника сменились холодным и точным расчётом — расчётом на вновь приобретённые силы.
Что же я имел на тот момент? Я был в полном одиночестве, окруженный маревом искаженного жаром воздуха, в пылающем помещении, пол и стены которого, словно
