из-за пазухи аккуратно свернутую тетрадь.
— Какое заявление?
— О приеме меня и всех членов моей семьи в объединение «За коммунизм».
Магнай удивился и обрадовался. Взял тетрадь, уселся на камень и тут же начал писать. Еще одна победа человека над самим собой. Магнай понимал, что решение вступить в объединение далось Дамбию не просто, и не донимал его лишними словами, хотя на языке у него так и вертелся один вопрос: когда же появится на центральной усадьбе Цэвэл, дочка Дамбия — ее огорченное лицо с полными слез глазами нет-нет да и вставало перед мысленным взором Магная. Напрасно он обошелся с ней круто.
— Скажите, дядюшка Дамбий, а что мой отец? Он не собирается тоже вступить в объединение?
Вопрос о Лувсанпэрэнлэе, столь естественный для его сына, был неприятен Дамбию — ведь он вконец раздружился с отцом Магная.
— Мы поссорились маленько, — схитрил Дамбий. — Я откочевал было в местечко Верблюжья шея, а за мною батюшка твой, — опять тут как тут. Он сказывает: если Дамбий вступит в объединение, то и он, мол, не заставит себя ждать.
— Это серьезно?
— Куда уж более.
— Тогда я заодно напишу заявление и от его имени.
— Погоди, Магнай, — перепугался Дамбий. — Пусть тебе отец сам скажет о своем решении. Ждать недолго, он вот-вот здесь появится.
Взяв заявление, по всей форме написанное Магнаем, Дамбий отправился на поиски председателя объединения. Тот ему обрадовался и сказал, что дело верное, Дамбия непременно примут.
Домой Дамбий вернулся умиротворенный. Глаза его блестели, в широкой улыбке поблескивали ровные белые зубы. При виде мужа Бадам тоже засияла, даже щеки у нее порозовели. Женщина словно помолодела на десяток лет. Вернувшаяся с пастбища дочь сразу обо всем догадалась и разделила радость родителей. Что до Дамбия, то на душе у него было так легко, словно с плеч свалилась огромная тяжесть.
— Теперь, дочка, все мы — члены объединения.
— Поздравляю, отец, — ответила Цэвэл, поднося руку к груди, в которой сильными толчками билось сердце. Она тоже чувствовала себя окрыленной. Так чувствует себя, наверное, птенец турпана, впервые ощутивший способность подняться в воздух.
— Снеси-ка это письмо Лувсанпэрэнлэю, — попросил Дамбий, вручая Цэвэл смятый треугольник. Девушку не надо было просить дважды. Она взяла письмо и опрометью бросилась к соседям. По дороге она украдкой прижимала к щеке бумажный треугольничек, на котором дорогой рукой было выведено: «Отцу от сына Магная». Передав послание, она побежала на пастбище к своей отаре. «От сына Магная!» — громко сказала она повернувшему к ней голову круторогому черному барану. Но что взять с глупого животного? Баран — он и есть баран, и в человеческих чувствах не разбирается. У дороги Цэвэл заметила большого сарыча, расправившего крылья для полета. «От сына Магная!» — крикнула она птице и побежала вприпрыжку, словно девочка. Потом, немного успокоившись, запела:
Из яйца проклюнулся утенок
И в тумане приозерном скрылся.
Треугольник-письмецо держу я —
В нем лица любимого не видно.
Хорошая это была песня, душевная, и как кстати пришлась.
Через несколько дней, оставив жену дома, Дамбий вместе с Цэвэл погнали скот в объединение. В основном это были животные, составлявшие худшую часть поголовья в хозяйстве Дамбия. Коровы были старые, малодойные либо вовсе бесплодные. Приблизительно так же распорядился хозяин и с лошадьми и с овцами. В личном пользовании остались у него самые отборные животные и высокопородные производители. «Интересно, кому поручат пасти мой обобществленный скот?» — думал Дамбий. Он надеялся, что араты из других сомонов, незнакомые с ним и с его хозяйством, не смогут раскусить его хитрость.
Однако надежды Дамбия сильно поколебались, когда к нему подошел его бывший однохотонец Баасан и отрекомендовался членом комиссии по приемке скота.
— Здорово, Дамбий! — приветствовал он земляка. — Наконец-то и ты с нами. Правильно сделал, что вступил. У нашего объединения большое будущее.
— Что уж тут говорить, земляк, — усмехнулся Дамбий. — Без кооперации социализм не построишь.
Баасан даже оторопел от проявления такой сознательности. Вот вам и частный собственник!
— Ну, посмотрим, какой скот ты пригнал, — пробормотал Баасан, внимательно оглядывая стадо.
— Приходится расставаться с добром, которое взращивал годами, невзирая ни на дождь, ни на снег, — стараясь казаться равнодушным, произнес Дамбий, но сердце его вдруг тревожно сжалось. Эх, не надо было хитрить, а сдать в объединение хороший скот. Этот активист Баасан, если что, ославит его на всю округу.
— Помнится, земляк, у тебя были хорошие животные, — сказал он, с сомнением покачивая головой: меня, мол, не проведешь.
Тут подошли остальные члены комиссии, и приемка скота началась. Баасан, воспользовавшись случаем, украдкой шепнул председателю: «Мы с Дамбием были соседями. Он пригнал скот похуже, а лучший для себя оставил». Дооху призадумался. Если Баасан говорит правду и факты подтвердятся, можно отказать Дамбию в приеме в объединение. Но можно принять и попытаться перевоспитать. Дооху остановился на втором. «Пристыдите этого жулика и отправьте домой», — угодливо шепнул Баасан. Дооху почему-то рассердился: «Я сам знаю, что делать». Баасан обиженно замолчал.
Когда регистрация скота закончилась, Дооху подозвал к себе Дамбия. «Сейчас мне достанется», — с ужасом подумал Дамбий, чувствуя, как ноги у него прирастают к земле. «Так тебе и надо. Разоблачать нечестных — мое правило», — прочитал он на торжествующем лице Баасана, заметившего, конечно, смятение Дамбия.
— Объединение приняло ваш скот на свой баланс, — спокойно сказал Дооху. — Теперь забирайте его и возвращайтесь домой. Правление поручает вам пасти животных, которые теперь принадлежат нашему коллективу. Желаю успеха.
— Вот спасибо! — искренне обрадовался Дамбий. Такое решение показалось ему справедливым — кому как не хозяину лучше других знать свою скотину, ее особенности и повадки.
К Дооху подскочил маленький сухой старикашка.
— Послушайте, председатель, мне же был обещан скот на выпас.
— В другой раз, уважаемый, в другой раз, — ответил Дооху. Самым недовольным оказался Баасан. «Наверняка наш Дооху какой-нибудь дальний родственник Дамбию. Мне, как члену партии, молчать не пристало, я всех тут выведу на чистую воду».
Дамбий вернулся домой с легким сердцем. Правда, у него зародилась смутная догадка, что председатель провел его, но он старался об этом не думать. И все бы сошло гладко, если бы его умница жена не съязвила:
— Забракованный тобою скот к тебе же и вернулся, нам в наказание.
— Помолчи, когда тебя не спрашивают! — крикнул Дамбий, но Бадам только головой покачала — муж кричал на нее исключительно в тех случаях, когда был зол на самого себя.
Так или иначе, Дамбий переступил порог новой жизни. Да, как говорится, настоящая жизнь, начинается после свадьбы. И трудно заранее предсказать, какой будет она, эта новая жизнь.
