часы и смокинги. За четыре месяца стало только хуже.
***
Прошу у водителя телефон, чтобы позвонить домой. Таксист просит за это мелочь.
– Лира болобу?
– Болот1.
Звоню на номер матери. Берёт отец.
– Пап, привет, – говорю тихо, – я прилетел. Скоро буду дома.
– Привет, Нурик, привет! Как долетел? – Задыхается отец от радости.
– Всё хорошо. Без приключений. Как сами? Живы, здоровы? Телефон не мой. Минут через сорок буду дома. Ничего не готовьте, я не голоден.
– Понял, понял. У нас всё отлично!
Я закончил разговор, но не сбросил трубку. Держу у уха. Отец всегда забывает сбросить.
– Нурик прилетел, Алтышка! – Кричит отец уставшим голосом.
Мать из другой комнаты что-то кричит ему в ответ. Её голос восторжен. Матери 64, а голос как у ребёнка. У отца голос уставший и прокуренный, он сильно постарел. Всё ещё держу трубку у уха. Родители о чём-то весело болтают. Я счастлив слышать их голоса. Плачу таксисту за разговор одну лиру, за поездку – восемь долларов.
1 – (кирг. – Лиры пойдут?
– Пойдут)
***
Тащу чемодан со сломанной ручкой. Прохожу через двор. Никаких изменений. Лишь только некоторые кусты вырубили. Погода свинцовая, прохладная. Звоню в домофон. Отец открывает. Поднимаюсь к себе на второй этаж. В подъезде темно. Всюду валяются окурки, кое-где бутылки из-под пива и выжатые тюбики клея. Я вспоминаю детство, пакеты и звон в ушах от паров момента. На лестничной площадке как всегда нет лампочки. Её постоянно кто-нибудь выкручивает и уносит.
***
Я не предупредил родителей о своём приезде. Не хотел мучать их приготовлениями. Всё же мама наспех пожарила картошку и отправила меня за конфетами.
– Как ты? Рассказывай! – Говорит отец.
– Всё хорошо. Я доволен. Грустно было уезжать.
– Понравилось? Как страна?
– Очень понравилось, добрый народ.
– Как турки? Не обижали?
– Нет, я турок почти не видел. С нами курды работали. Я никого не обижал и меня никто не обижал.
– Что-то ты исхудал. Не кормили что ли? – Смеётся мама.
– Кормили четыре раза в день. Я посещал даже завтраки.
– Не похоже. Уезжал ты отсюда холёным.
– Там было мало мяса. В основном, овощи и зелень.
– Да уж, – цокает отец.
– Но я всем доволен.
– Что собираешься делать? Работу будешь искать? – Спрашивает мама.
– Отдохну дня три. Потом начну.
– Что ты, Алтыша! Пусть больше отдыхает! Потребуются недели, чтобы отдышаться, – жалеет меня отец.
– Работа тяжёлая была? – Спрашивает мама.
– Первые недели две, да. Потом привык, слился с ребятами.
– Как климат? Отличается от нашего? – Отец не притронулся к еде. У него вопросов на пару часов.
– Жарко и влажно, за всё это время дождь был только дважды.
Мама всегда была требовательной. Отец меня жалел и баловал. Хорошо, что я больше прислушивался к матери.
***
Прошёл день. Я купил недорогую лампочку и вкрутил её на лестничной площадке. Жалко было покупать мощную. Понятно, что унесут. Это был вопрос времени. Через сутки на моём этаже снова стало темно. У меня появилась мысль снова вкрутить лампочку и постоять у двери, уткнувшись в глазок. Но это было бы глупо.
***
Мой друг детства, Абай предложил торговать обувью. Товар был целиком его: женская кожаная обувь из Китая. Туфли, сандалии, ботинки, сапоги. Мы с ним ездили по организациям, в основном государственным. Заходили каждый с двумя огромными пакетами в руках в качестве витрины. Продавали в рассрочку, под заработную плату. Это были школы, университеты, детские сады, больницы, швейные цеха, детские дома, даже милицейские отделения и налоговые службы, при том, что мы и не думали платить налоги. Торговлей такого рода занимались многие. Куда бы мы ни приехали, там уже до нас были продавцы яблок или мяса, ювелирных изделий или бытовой техники, одежды и посуды.
Мы обували всех женщин Чуйской области, от Кара-Балты до Кемина. Везде нас встречали радушно. Мы не загибали цену, накидывали как можно меньше. Абай говорил, что из всех покупательниц процентов десять-пятнадцать кидают на деньги. Остальные добросовестные. Абай занимался торговлей с детства. Он был старше меня на два года.
– Благо есть южане, – говорил Абай, – если бы не они, Кыргызстан давно бы загнулся.
– Так считаешь? – Провоцировал я его на очередное сенсационное высказывание.
– Конечно, Нурик! Сам посуди, за счёт чего мы живём? Мы живём на деньги гастарбайтеров. Южные пидоры строгают по десять детей, девять из них отправляются в Москву работать на стройке. Десятый тут становится депутатом и снимает все сливки с собственных братьев. Понимаешь?
– Ничего себе расклад, – прикидываюсь я удивлённым.
– Да, бл…ь. А ты что думал? Думал, Кыргызстан что-то производит?
– А как же одежда и сельскохозяйственная продукция?
– Этого мало, слишком мало для шести миллионов и ста двадцати депутатов!
– Забавно, – говорю я равнодушно.
– Благо есть южане, которые толпами едут в Россию. Благо они любят трудиться, не то, что чуйские пидоры, которые лежат на диване с утра до вечера. Благо есть Нурик, который привёз из Турции баксы, внеся свою лепту в развитие экономики, точнее, в кошельки чиновников.
Это были плодотворные месяцы. Я знакомился с людьми, учил родной язык вживую без всякой теории. Мы хорошо зарабатывали. Я навёл порядок дома: снова вкрутил лампочку на лестничной площадке, на этот раз энергосберегающую, зашпатлевал потолки в ванной и туалете, покрасил их до блеска, сменил линолеум, наклеил хороший кафель на кухне. Жизнь налаживалась. Я мог позволить себе одеваться так, как давно мечтал, кушать то, что было вкусно, исправно платить по счетам. Электричество, газ, вода холодная и горячая, интернет. Я купил домой большой плазменный телевизор, как многие годы хотела мать. У меня были свободные вечера для писательства. Всё было замечательно.
Я навестил хорошего уролога, знаменитого на весь город. Он лечил мужчин советскими методами. Дядя Миша поворошил мою простату так, что мне показалось, у меня теперь новые почки и мочевой пузырь. Я бросил пить, ведь это удовольствие теперь платное.
***
Я увидел интересную разновидность коррупции. Некоторые директора школ требовали для себя приличные скидки на обувь. У нас не было возможности отказывать, именно они разрешали торговать в школах. Мы размещались в библиотеках, актовых залах, спортивных залах, кабинетах труда, фойе или в простых классах. Иногда даже библиотекари требовали по пятьдесят сом с каждой проданной пары. Мы не отстёгивали им ни сома.
В коридоре кантской больницы мы наткнулись на новую мебель, завёрнутую в стретч. Это были шкафы с антресолями, столы, стулья. Абай был в хороших отношениях с главным бухгалтером этой больницы. Она сказала, это всё обошлось почти в четыреста семьдесят тысяч сомов.
– А кого вы привлекаете
