к нам не приближаться? Да ну, чушь какая. Это же невозможно. Кому-то из нас придётся безвылазно сидеть дома. Кейн, конечно, может попробовать меня заставить… но если у тебя есть ушибленный на голову друг, а его мама способна смастерить что угодно из чего угодно, то высота второго этажа – смехотворная помеха. И звукомагия тут ни при чём. А что касается Марсена, то он мог всё. Только не сидеть в четырёх стенах дольше часа. Наверное, под угрозой заточения он бы смог уравнять наш мир с Изначальной Гармонией. Или чего там у адептов Мелодии Духа ожидается в конце ВСЕГО.
Я повозился, устраиваясь поудобнее.
Значит, в тот момент, когда мы хотели посмотреть, как Марсен воздаёт банде Кори по заслугам, он делал неимоверно сложный выбор. Между нами и беззащитной девчонкой. Вернее, нет. Никакого выбора он не делал. Он просто увидел человека в беде и пошёл его спасать. Просто. Очень просто. И теперь это он во всём виноват, хотя на самом деле мы, двое придурков.
– Теперь мне будете рассказывать, что гулять по ночам нельзя? – С вызовом спросил я, когда Кейн прицеплял датчик к моему запястью.
– Для человека, умирающего от una corda, ты чересчур буйный, – спокойно отозвался Кейн. – Если хочешь знать моё мнение, то я так и скажу. Моя бы воля – я бы любой ценой изолировал тебя и Эгле от Марсена. Но я слишком много знаю о звукомагии. И о вас троих.
– И что теперь?
Кейн пожал плечами, отворачиваясь.
– Я… порекомендую вам держаться друг от друга подальше. И ещё кое-что. – Он вдруг поднял на меня свои холодные светлые глаза: – Я – не Марсен. Я готов пойти на подлость, если это спасёт жизни моим пациентам.
– Это на какую же подлость? – Я хотел, чтобы это прозвучало насмешливо, но у меня не получилось.
– Например, – скучающе начал Кейн, – напомню Марсену, как погиб Ян Ленц. Он ведь говорил тебе?
– Упоминал, – уклончиво ответил я.
Кейн медленно покивал.
– Конечно, я прекрасно понимаю, что Марсен тут ни при чём. Все это понимают. Но вот незадача – все, кроме самого Марсена. Он до сих пор думает, что мог бы встать на пути смерти Ленца.
– А он бы мог? – Осторожно спросил я.
Кейн поморщился. Вместе с этим в моём восприятии пошла рябью и маска мерзавца, которого ему довольно успешно удалось изобразить. Я ведь правда поверил.
– Я не знаю, Сим, – устало сказал он. – Думаю, что нет. Я даже думаю, что Ян Ленц сам хотел бы умереть. Мы никогда не узнаем, почему это произошло. Просто потому, что он достиг своего предела? Или понял, что так сможет спасти жизнь Марсена?
Да что там, чёрт возьми, у них случилось?
– Так или иначе, я уверен, что Изначальная Гармония предоставила Ленцу выбор. И он его сделал. Сознательно. Всё-таки, это был звукомаг невероятной силы. Его жизнь не могла прерваться так нелепо.
– Но Марсен так не думает?
Когда Кейн снова взглянул на меня, я окончательно запутался. Сейчас на меня снова смотрел мерзавец.
– Видишь ли, Марсену слишком нравится жить. Поэтому он ни за что не поверит, что кто-то из его друзей добровольно ушёл раньше срока. И если доказать ему, что всё случилось именно так, то он отнесёт эту смерть на свой счёт. Решит, что не смог защитить Ленца от небытия. Дальше всё совсем просто.
Голос Кейна постепенно терял интонации, пока не стал совершенно бесцветным.
– Например, ещё я убедительно докажу ему, что твоё диминуэндо прогрессирует исключительно из-за резонанса с боевым заклинанием. Потом вставлю в разговор пару слов о Ленце. Даже попытаюсь успокоить. Скажу – подумаешь, одной невинной жизнью больше, одной меньше. Поверь, Марсен после этого к вам двоим и на пушечный выстрел не приблизится. Он сможет услышать вас гораздо раньше, чем вы его. А его практически невозможно найти, если он сам этого изо всех сил не хочет.
Честно говоря, это всё действительно звучало фантастически скверно. Я счёл за лучшее печально сникнуть и замолчать.
Но когда Кейн уходил, я не сдержался и показал фигу закрывающейся двери.
Всё это, конечно, очень убедительно, доктор Кейн, но вы кое-что упустили. Марсен, кроме всего прочего, ещё и уверен в том, что его друзья – самые лучшие люди в мире. Если сказать ему, что это не так, он как минимум удивится. Вы можете успешно разыграть последнюю скотину передо мной, но вряд ли – перед ним. Он ни за что не поверит, что вы хладнокровно будете давить на его самую больную мозоль. Хоть я так и не понял точно, что там случилось с этим Яном Ленцем.
То есть. Вряд ли Марсен изо всех сил будет хотеть, чтобы мы его не нашли. Рекомендуете нам его не искать? Чтобы мы не заставляли вас идти на крайние меры? Ну нет. Сами решайте, становиться подлецом или нет. И стоит ли оно того. Совсем необязательно кого-то предавать, чтобы кого-то защитить. Вчера мне это показали.
И вот ещё что. «Я убедительно докажу, что твоё диминуэндо прогрессирует из-за резонанса».
Значит, нет! Не из-за него!
Значит, прогрессирует.
Ну и фиг с ним. Пусть прогрессирует. Пусть хоть упрогрессируется, если ему так хочется, а у меня дела. Время сложить пару самолётиков.
Где-то тут была моя история болезни.
***
Один из лучших магов современности бродил по городу, ощущая себя до изумления никчемным. И даже, вероятно, вредным. Вид его полностью соответствовал самоощущению. Иными словами, был настолько унылым, словно вокруг располагался не любимый город, а что-то вроде персонального ада.
Так бывает, когда не знаешь, что делать.
Звукомаг со сложным внутренним устройством очень скоро становится всеобщей головной болью. В первую очередь, своей собственной головной болью. Когда что-то выбивает из колеи, лучше иметь несколько простых способов прийти в себя, чем один сложный. Марсену в этом плане, пожалуй, повезло. У него был как минимум один простой способ.
Долго слоняться по городу, а потом застрять на полчаса в кофейне. В первой попавшейся или в тщательно выбранной – в зависимости от… да, в целом, всё-таки, от настроения.
Конечно, день был чересчур жаркий и солнечный. Даже в сравнении с остальными днями этого зверского июля. Мало кому сейчас пришло бы в голову приводить себя в порядок, употребляя что-то горячее. Включая само слово «горячий» и ему подобные непристойные ругательства в духе «солнце», «огонь», «печка» или «утюг». Кажется, для Ленхамаари настал такой день, когда слово «нагревать» срабатывало не хуже солнечного удара. К холодному кофе Марсен питал…
