Виталий Левченко
Волшебная лампа учителя Синицына
Если бы у Сергея Синицына в тот момент оказался травматический пистолет, он, не раздумывая, пустил бы его в ход. Отвернувшись к стеклу, он украдкой следил в отражении за гопниками. Ехать предстояло долго, а четверо ублюдков явно готовились вцепиться в него.
Трамвай был пуст, если не считать пару стариков на переднем сиденье и пацана в аккуратном костюмчике. Старики, казалось, не подавали признаков жизни. Мальчишка опасливо жался к двери, намереваясь выскочить на ближайшей остановке. «Выйти с ним?» — размышлял Синицын. Нет. Он не сомневался, что яркие представители уличной мрази этого только и ждут. Один из них сорвал с бутылки пива крышку и кинул в Сергея.
— Эй, дядя, остановку не пропустишь? Мы тебя до дому проводим! — заржал он, а за ним и остальные. Толстая тетка-кондуктор засела возле водителя и делала вид, будто ничего не замечает.
«Проклятая страна! Чертов город! Ты не защищен от такой сволочи даже в транспорте!» — обреченно подумалось Сергею.
В школе было не лучше. Он преподавал русский язык и литературу в средних классах. За глаза его называли хомяком, причем не только отъявленные хулиганы, но и приличные ученики. Втихаря издевались над ним, устраивая мелкие пакости, хихикали за спиной. Он не мог стукнуть кулаком по столу, грозно повысить голос, как делали его коллеги. Выражал, по словам директора, моральную слабость. И возвращался он сегодня так поздно только потому, что после уроков назначили долгий педсовет, где на нем отыгрались все: от директора до молоденькой биологички-стервы, только закончившей институт.
А педсовет собрали из-за ЧП. В школе два дня назад побывала московская комиссия. Ждали ее долго, готовились как на парад. И все было бы прекрасно, если бы закрепленный за Синицыным класс не сбежал после первого урока в полном составе, устроив перед этим фейерверк из петард на спортивной площадке. Вряд ли пакость предназначалась именно ему, на него им насрать, как и на весь мир вокруг. Но это утешало слабо.
«Я вас не люблю, но и ненависти не испытываю. Если завтра вас перестреляют психи или вы станете миллионерами — мне будет одинаково безразлично. Вы все для меня пустое место» — Сергей со злорадным удовольствием растягивал эту мысль во время педсовета.
Зато гопникам Синицын был явно не безразличен. Он замечал краем глаза, как они перешептываются и смотрят на него так, словно перед ними неодушевленный предмет. Это напугало и взбесило Сергея больше всего.
«Суки! Ведь изобьют — и гадать нечего…».
Старики и пацан вышли, а новые пассажиры как провалились, хотя маршрут был довольно оживленный.
«Будто на Патриарших прудах. Сцена очищена дьявольской рукой для заключительного аккорда» — пронеслось в голове у Синицына. А он уже близился — заключительный этот аккорд: до конечной оставалось всего ничего. Там, на маленькой площади, рельсы делали круг, и трамвай шел в обратную сторону. Свою остановку Сергей давно пропустил, и после круговой, хочешь не хочешь, но выходить все равно предстояло. Не ехать же в трамвайное депо.
На конечной остановке стояли минуты три, отморозки тихо цедили пиво и, казалось, потеряли к Сергею интерес.
«Притворяются. Стоит мне только выйти — как эта шваль набросится» — со злостью подумал он.
Вообще-то они могли пристать и в трамвае, но Синицын надеялся, что, если до этого дойдет, водитель все-таки вмешается. Отвечать за разбитые стекла ему не захочется.
Трамвай дернулся и пошел в обратный путь. Следовало срочно что-то придумать. Сергей молил провидение о помощи и проклинал исчезнувших пассажиров. Те словно сговорились с гопниками не садиться именно в этот трамвай.
«Как только двери откроются — рвану через дорогу, там кавказский ресторан. Это быдло вонючее туда не сунется. А если полезут — абреки из них шашлык сделают» — решил он.
Приняв разумное решение, Сергей немного успокоился. Главное — успеть домчаться до ресторана, а там — спасение. Бегал он хорошо и не сомневался, что успеет опередить преследователей.
Когда показалась его остановка, Синицын медленно подошел к двери. Теперь все зависело от того, куда потянется эта дрянь. Если они встанут у него за спиной — тогда конец, тут же схватят, и дернуться не успеешь.
Он украдкой глянул в их сторону. Так и есть! Один ублюдок подходил к нему. Остальные приготовились у переднего выхода.
Проклятые двери раздвигались чертовски медленно, словно трамвай был заодно со сволотой. «Да открывайтесь же! Открывайтесь!» — мысленно вопил Сергей. Он почувствовал, как его хватают за куртку, втянул голову — и в этот момент двери распахнулись. Оттолкнувшись ногами, Синицын что есть мочи прыгнул, издав протяжное «А-а-а!». Приземлился удачно, устоял на ногах и бросился вправо через дорогу, к ресторану, зацепился туфлей за рельс, пролетел пару метров и рухнул на асфальт.
«Это конец!» — пронеслось в голове. Боли от падения он не почувствовал. Закрыв глаза и обхватив голову, Сергей ждал, когда начнут бить. Он слышал, как лязгнули, закрываясь, двери трамвая. Тот поехал дальше.
Наступила тишина.
Сергей лежал, вслушиваясь в эту странную тишину. Что-то было не так. Он осторожно поднял голову и огляделся. Освещенная пятнами фонарей улица выглядела абсолютно пустынно: ни машин, ни прохожих. Гопники тоже исчезли.
Он встал. Осмотрел порванные на колене брюки. Потери оказались минимальными, похоже, провидение все же услышало его. Однако тут же пришла мысль, что никакое это не вмешательство высших сил, в которые Сергей не очень-то верил, а просто счастливый случай.
Впрочем, случай не спас его от разбитых локтей, и кожа на ладонях была содрана. Он дошел до скамейки, присел под фонарь и принялся разглядывать ссадины.
— Вах! Какие плохие люди! Шакалы, а не люди! Хорошего человека обидели! — раздалось за спиной.
Сергей медленно обернулся. Рядом стоял старик. Совершенно непонятно, откуда он взялся. Только что вокруг никого не было. Материализовался из воздуха, что ли…
Впрочем, такому ничего не стоило проделать фокус с появлением. Был он вылитый Хоттабыч: цветастый халат, узкие тряпичные туфли, длинная борода и смуглое острое лицо, над которым пестрела чалма. Сергей решил, что колоритный старый хрыч вполне может оказаться родственником владельцев кавказского ресторана. Вышел, наверное, прогуляться, накушавшись барашка.
Дед обошел скамейку и, закряхтев, присел рядышком. Поглядел на Сергея, улыбнулся и провел рукой по бороде.
— Хочешь, сделаю так: больше никого бояться не будешь! Сильным сделаю! Хочешь? Надо помочь хорошему человеку!
Акцент Хоттабыча, как и полагается, звучал по-восточному, слова он
