из нас не будет иметь ее;не подобает человеку иметь то, что он сам отбросил»[366].
Микеланджело сделал нечто такое, на что более сдержанный Боттичелли никогда бы не осмелился: он сделал себя действующим лицом картины. В начале своей карьеры Боттичелли незаметно спрятал автопортрет в углу «Поклонения волхвов», выполненного по заказу Медичи, однако Микеланджело выходит далеко за рамки такой визуальной подписи и выносит собственный посмертный приговор. Он был искусным писателем и создал великолепное собрание проникновенных стихов[367]. Его литературная меланхолия нашла свой визуальный аналог в его автопортрете в виде истлевшего художника, призванного к ответу за то, что он считал грехом всей своей жизни, возможно, связанным с чувством вины за свою гомосексуальность[368]. Таким образом, стихи Данте стали своеобразной стенограммой душевных метаний Микеланджело.
Совершенно точно можно сказать, что Микеланджело никогда не видел иллюстраций к Данте, выполненных Боттичелли. К концу 1490-х годов он переехал в Рим, и нет никаких сведений о том, что до смерти Микеланджело заказанный Лоренцо ди Пьерфранческо роскошный том находился в обращении. Только в 1668 году королева Кристина привезла в Рим свои восемь рисунков. Более того, мало кто из почитателей Боттичелли имел возможность увидеть его иллюстрации «Божественной комедии» на протяжении нескольких веков после смерти художника. Некоторые утверждают, что визуальные отголоски работ Боттичелли появляются в иллюстрациях к Данте Яна ван дер Страта, фламандского художника XVI века при дворе Медичи, также известного под итальянским псевдонимом Джованни делла Страда. Также утверждалось, что иллюстрации Боттичелли повлияли на работу Дзуккари, странствующего придворного художника, который в 1607 году написал похожую на Вазари (хотя и гораздо менее популярную) «Идею живописи, скульптуры и архитектуры». Однако эти утверждения остаются гипотетическими[369].
Микеланджело однажды сказал своему другу (и почитателю) Вазари: «Ты человек, который возвращает мертвых к жизни» и может «продлить жизнь живых» или сделать так, чтобы живые казались мертвыми, а мертвые стали забытыми[370]. В первые два столетия после смерти Боттичелли, во многом благодаря Вазари, и репутация художника, и его иллюстрации к «Божественной комедии» Данте канули в Лету.
Впрочем, по крайней мере рисунки все еще существовали. Фридрих Липпманн, немецкий ценитель, заново открывший Боттичелли в XIX веке, утверждал, что Микеланджело был также «известен тем, что проиллюстрировал всю поэму [Данте]. рисунками, сделанными пером на широких полях печатного издания»[371]. Этот неизвестный том, добавлял Липпманн, в конце концов попал в руки флорентийского скульптора Антонио Монтаути, умершего в 1740 году, и был утерян в море вместе с другими вещами художника. «Более счастливая судьба хранила работы Боттичелли», – заключил немецкий историк искусства[372]. Но она оказалась не такой уж сладкой.
Во-первых, необъяснимым образом изначально единый комплект иллюстраций распался на две меньшие части. В какой-то момент меньшая часть этих рисунков стала собственностью Поля Петау, французского коллекционера, тесно связанного с королевским двором, который на протяжении нескольких десятилетий вплоть до своей смерти в 1614 году был членом Парижского парламента. Петау передал иллюстрации своему сыну Александру, а тот в 1632 году продал их вместе с титульным листом своего отца королеве Кристине, эксцентричной и свободомыслящей женщине, которая была одним из самых важных коллекционеров искусства своего времени[373]. После отречения от престола в 1668 году Кристина переехала в Рим, захватив свою часть иллюстраций Боттичелли, включавшую «Карту Ада» и рисунки из ранних глав «Ада». Таким образом, «Божественная комедия» Боттичелли находилась в частном владении влиятельных покровителей искусства и не распространялась для публики. Как и многие другие произведения художника, некогда выставлявшихся в лучших общественных залах, иллюстрации постепенно исчезали из поля зрения обычных зрителей.
* * *
После того как они окончательно исчезли из вида где-то в 1500-х и 1600-х годах, значительная часть рисунков Боттичелли с куражащимися фигурами Данте и Беатриче, должно быть, томилась на какой-нибудь неприметной полке в парижском книжном магазине Джованни Клаудио Молини. Молини родился во Флоренции в 1724 году, в конце правления семьи Медичи, и был потомком древнего рода книготорговцев. Через два года после смерти Боттичелли в 1510 году Медичи вернулись к власти, но это были уже не те Медичи, что прежде: они были гораздо больше заинтересованы в накоплении титулов и богатства для себя, чем в поддержке общедоступного искусства. К тому времени, когда семейный род прервался и город перешел в руки австрийцев в 1742 году, имя Медичи стало синонимом не яркого многогранного таланта принцев-поэтов, таких как Лоренцо иль Магнифико, а скорее коррупции и застоя, свойственных угасающей политической династии, опиравшейся на последние из сохранившихся позолоченных опор.
Неудивительно, что Молини не увидел коммерческих возможностей в провинциальной Флоренции и решил покинуть ее ради жемчужины Европы, Парижа, где в 1765 году начал работать в качестве imprimeur-libraire, то есть печатника и книготорговца[374]. Он преуспел, став официальным поставщиком книг Людовика XVI. Тесные коммерческие связи Молини с французским двором в сочетании с его тосканским происхождением могли послужить для него сильным стимулом приобрести иллюстрации Боттичелли у французского короля или у того, кто владел рисунками в то время, и добавить их к своей и без того впечатляющей коллекции редких изданий. Независимо от того, как иллюстрации к «Божественной комедии» Данте попали в руки Молини, мы можем сказать определенно, что они находились во французском «изгнании» на протяжении XVII–XVIII веков.
В семье Молини прекрасно сочетались академические способности и предпринимательская энергия: брат Джованни Пьетро, живший в Лондоне, по приказу Георга II был назначен иностранным книготорговцем Британской королевской академии[375]. Магазин Джованни располагался в парижском районе Одеон, неподалеку от Латинского квартала, интеллектуального центра города. Он специализировался на шедеврах итальянской литературы, от ставших классикой произведений эпохи Возрождения авторства Петрарки и Боккаччо до недавних бестселлеров, таких как «О преступлениях и наказаниях» Чезаре Беккариа, одной из первых книг, в которой приводились аргументы против смертной казни[376]. Молини также владел ценным ранним изданием философского трактата Данте «Пир» 1490 года,[377]. столь ценившимся состоятельными коллекционерами[378]. Однако в скудных записях о коллекции Молини даже не упоминается о дантовском цикле Боттичелли. Немногие в эпоху Молини в начале XVIII века чувствовали себя обязанными изучать наследие Боттичелли, а осуждение иллюстраций Боттичелли, высказанное Вазари, к тому времени стало считаться нормой. Подобно тому как королева Кристина, а затем и Ватикан в конце 1600-х годов держали свои восемь иллюстраций в секрете, Молини, очевидно, также тщательно оберегал свой тайник с рисунками, поскольку не сохранилось никаких следов официальной переписи или другой описи, связанной с этой коллекцией, до того как они были проданы 10-му герцогу Гамильтону в 1803 году. Знал он об этом или нет, но молчание Молини способствовало не только сохранению тайны рисунков, но и повышению их ценности.
Боттичелли был не единственным флорентийцем, чье наследие страдало в Париже времен Молини. Дух скептического, рационального познания той эпохи не терпел гиперхристианскую «Божественную комедию» Данте. Для многих
