перед сотнями аристократов и представителей знати и по длинному роскошному проходу церкви Святой Маргариты в Вестминстерском аббатстве, а длинный шлейф несла за ней одна из одиннадцати подружек невесты. Свадьба попала на обложки почти всех английских газет, их с Брайаном объявили «парой десятилетия». Позолоченный фасад, скрывающий пустоту.
Эта простая приватная церемония совсем не похожа на другие и потому совершенна. Им с М нужна была тайная свадьба из-за интереса прессы ко все более противоречивой деятельности БСФ и всему, что связано с Митфордами. Мосли также опасался, что, если Бабá узнает про свадьбу, то разгневается и захочет отомстить, а она может смешать его имя с грязью в глазах публики и добиться, чтобы он потерял поддержку и деньги, которые он все еще получает из Италии и от аристократов — сторонников БСФ.
Диана и Мосли обсуждали, не провести ли свадьбу в Великобритании, но там не получилось бы пожениться тайно. Даже если бы удалось устроить приватную церемонию, они обязаны были бы опубликовать объявление о своем браке и оно, конечно, не осталось бы незамеченным; журналисты преследовали бы их расспросами о женитьбе, и в первую очередь на них насел бы надоедливый сын Уинстона Рэндольф. Диана заговорила с Гитлером о свадьбе в одну из своих поездок в Берлин, где бывала все чаще после того, как однажды получила приглашение от фюрера, и обнаружилось, что им обоим приятно проводить время в обществе друг друга в его апартаментах в Старой канцелярии.
Вечера проходили на удивление непринужденно и приятно, они ужинали простыми вегетарианскими блюдами, смотрели фильмы и ничего больше; он никогда не претендовал на интимное или сексуальное сближение, напротив, держался сдержанно в духе хороших манер. В разговорах они редко касаются политики — Гитлер считает, это не женское дело, — но если вдруг эта тема все-таки всплывает, Диана играет роль ярой фашистки. И хотя ей далеко до пылкости Юнити или М, они с Гитлером полностью совпадают в желании мира между Германией и Великобританией. Самое большее, чего Гитлер ожидает от этих уютных вечеров, — это рассказов о том, что ей удалось подслушать об англо-германских отношениях, особенно насчет действий кузена Уинстона Черчилля. Учитывая будущую финансовую поддержку БСФ, ей кажется, что это вполне безобидная услуга за услугу.
— Мы с Мосли хотели бы пожениться, — произнесла она в ответ на вежливый вопрос Гитлера об их будущем, после того как объяснила ему необычность их с М ситуации, умолчав о тесных отношениях Мосли с Баба — она опасалась реакции фюрера. Диана обнаружила, что Гитлер может быть поразительным моралистом.
— Естественно, вы хотите замуж. Все женщины хотят, большинству мужчин это тоже нужно, — ответил он. Диана слышала это уже не в первый раз; интересно, однако, что, решительно выступая за супружество и семейные ценности, сам лидер не спешит жениться на собственной любовнице.
— Но не вам, фюрер. Вы не большинство.
Он усмехнулся. Диана знала, как он падок на легкую, невинную лесть.
— Мои обязательства перед Германией не позволят мне быть преданным мужем и семьянином, как того требует нацистский идеал.
— Ваша самоотверженность и самопожертвование — большая удача для Германии, — произнесла она, и в ответ он нежно похлопал ее по руке.
— Надо найти способ исполнить ваше желание. Женщина вашей красоты и положения должна иметь возможность выйти замуж, когда и как ей пожелается. — Он замолчал и, когда она уже собралась поблагодарить его за добрые слова, он встал. — Что если вы поженитесь здесь, в Германии? Я могу получить специальное разрешение Рейха на ваш брак, и не надо будет делать никаких публичных заявлений в Англии.
— Вы можете пойти на это ради нас? Вы окажете нам эту великую честь? — Она поднялась со стула и повернулась к нему.
Он осторожно взял ее руку в свою бледную ладонь.
— Для арийской красавицы, которая связывает Германию с Англией? С превеликим удовольствием.
Использовала ли Диана этот любезный жест Гитлера, чтобы слегка надавить на Мосли и подтолкнуть его к браку? Возможно. В конце концов, раньше он ловко уклонялся от обязательств или давал лишь расплывчатые обещания, ускользал, и Диана уже устала от этого. Не то чтобы Диана когда-то жаловалась или навязывалась, а в итоге ей это оказалось и ни к чему. За нее все сделал Гитлер.
Наконец перед нею регистратор и М, она станет его женой. «Как долго я шла к этому дню», — думает Диана и глубоко, удовлетворенно вздыхает. Если бы только ее сыновья могли быть здесь; ей мучительна разлука с ними в этой долгой поездке, в которой свадьба — лишь начало, ведь мальчики уже подросли и замечают ее отсутствие, но так надо. Эти постоянные поездки в Германию утомительны, но она знает, что должна оставаться приближенной Гитлера ради Мосли. И ради нее самой.
Ее внимание привлекает Юнити, единственная свидетельница на свадьбе. Диана видит, как она взволнована своей ролью единственной подружки невесты и единственной представительницы семьи, и понимает, что должна присматривать за своей неистовой, слегка истеричной сестрой. Близость Юнити к сердцу немецкой верхушки слегка беспокоит ее, но о возвращении сестры в Англию, на которое намекают Муля и Пуля, сейчас не может быть и речи. Родители позволили Юнити остаться в Германии, когда Том сообщил, что с младшей сестрой, похоже, все в порядке. Диане нужно, чтобы Юнити оставалась тут из-за ее доступа к Гитлеру. Будет странно Диане ездить в Германию, если пропадет предлог «проведать сестру».
Диана отводит взгляд от Юнити и улыбается любимому. Его темные волосы, широкие плечи и властная осанка сегодня так же покоряют ее, как и в вечер их первой встречи. Чтобы заполучить его, потребовалось гораздо больше времени и самоотверженности, чем она предполагала, но она никогда не сомневалась в успехе. Она всегда верила в силу своей воли.
И вот, пусть рейхсминистр пропаганды Геббельс и не обожает Диану — он с подозрением относится ко всем британцам, — его берлинский дом стал их с М свадебной часовней, а его вилла в Ванзее — местом их свадебного завтрака, и не приехал никто из членов семьи, только Юнити в роли свидетельницы. Нетрадиционно, да, но путь, избранный Дианой, незауряден.
Глава тридцать третья
ЮНИТИ
1 августа 1936 года
Берлин, Германия
Зрелище настолько впечатляющее, что дух захватывает, даже на Партайтагах Юнити такого не доводилось видеть. Неописуемое воодушевление охватывает ее при виде олимпийского огня, въезжающего, к восторгу более ста тысяч зрителей, на огромный стадион, часть недавно построенного спортивного комплекса. Как она гордится тем, что стоит здесь, за трибуной Гитлера, на местах для почетных гостей, в день открытия Олимпийских игр; она — неотъемлемая часть этой новой, могущественной Германии — и ключ к немецко-британской гармонии. Гитлер заверил ее,
