повредила как-то раз запястье.
Она закрепила кожаный щиток на запястье, и я поняла, что впервые с гостиницы у горы Фудзи услышала, как она произносит имя мертвой женщины.
Мы взяли мечи и тренировали отражение и ответ: она направляла меч на меня, я отбивала его в сторону — тик — и задевала кончиком меча ее запястье — так.
Сначала я не могла преодолеть страх, что я порежу Миэко даже сквозь щиток, но вскоре я увидела, что могла навредить, только если бы промазала, а я не собиралась так делать.
Мы стали ускоряться: тик-так, тик-так. Без предупреждения Миэко добавила в свои движения отражение и контратаку: тик-так-ток. Я удивленно отскочила, подняв руки, оставив себя без защиты.
Ее улыбка была доброй, но она коснулась кончиком своего вакидзаси середины моей груди.
— Мечник — или мечница — должен предвкушать неожиданность.
— Как мне это сделать?
— Отличный вопрос, — ответила она. А потом она снова стала атаковать.
Я заблокировала удар и атаковала, но когда она исполнила это, я была готова со своей комбинацией.
— Хорошо! — сказала она и продолжила. Мы двигались туда-сюда, резали и отбивали, я тяжело дышала, и даже лицо Миэко раскраснелось в свете луны.
— Думаю, мы заслужили воды, Рисуко-чан, — Миэко подвела меня к колодцу и подняла ведро.
Вода была холодной и сладкой, и я наслаждалась ею, она остужала меня изнутри.
— Я могу задать вопрос, Миэко-сэнсей? — сказала я, когда мы напились.
— Конечно.
— Ты убила так много людей?
Она смотрела на колодец, капнула холодную воду на виски и по бокам горла. После долгой паузы она сказала:
— Сто сорок три. Да.
— Это… становится проще? — я знала ответ, но мне нужно было услышать это.
— Нет, Рисуко-чан. Не становится.
Я кивнула. Она кивнула. Я подняла меч.
— И… когда оружие… участвовало в чьей-то смерти. Его становится проще поднимать?
Она посмотрела мне в глаза. Луна была за ней, и ее глаза были в тени, но я видела острую решимость в них.
— Оружие не устраивает трагедию, Рисуко. Оно не ранит или убивает. Это делаем мы. Масугу не винит этот меч в смерти его бабушки. Думаю, очищающие ритуалы, которые мы устраиваем, смывают пятно не с нашего оружия, а с наших душ.
— О, — пока я мыла вакидзаси утром, я очищала не клинок, ведь уже это тщательно сделала. Ритуал помог мне поднять меч снова без тревоги. — Да, в этом есть смысл.
Миэко кивнула и начала вставать.
— Можно еще вопрос?
— Задавай, Рисуко-чан.
— Юный капитан Матсудаира…
— Токимацу-сан.
— Да. Почему он все время смотрит на тебя?
— Ах, — она снова заглянула в колодец, но до этого она скрывалась в тенях, а теперь будто искала с радостью воспоминания в глубинах. — Одной из первых миссий от Чийомэ-сама было заглушить командира Имагава, который пытался убедить лорда порвать союз и напасть, пока Такеда-сама был сосредоточен на Уэсуги.
— О, — госпожа Чийомэ говорила, глядя на карту, о танце красок, союзах и предательстве. В голову пришла еще мысль. — Масугу-сан был тогда гостем? — заложником.
— Да, — сказала Миэко, на ее бледном, как луна, лице появилась слабая улыбка и немного цвета. — Тогда мы впервые встретились. Он помог мне и… и Кунико сбежать из замка, — теперь она посмотрела на меня, улыбка была не такой теплой, но яркой. — И Токимацу-сан тоже был там заложником. Он — один из старых друзей Масугу. Я вижу, что он пытается понять, где встречал меня раньше.
— И ты, конечно, не хочешь ему говорить.
— Конечно, — ее улыбка показала зубы. — Где тогда веселье?
Мы обе рассмеялись и встали. Я была готова уснуть. Я вручила свой меч Миэко-сэнсей и стала благодарить ее за урок.
Слова не успели вырваться из моего рта, из-за Главного зала донеслось рычание. Мы повернулись на звук. Я вдруг пожалела, что отдала защиту меча Масугу.
Шино вырвалась из теней. Ее накидка была сдвинута, рукав — порван. Она держала что-то в руке, ее плоское лицо, и без того мрачное, обещало молнию и гром.
— Бака ама!
Миэко встала передо мной, приподняв оба меча, и Шино увидела нас. Она тут же изменила выражение лица на что-то, похожее на стыд, я еще не видела ее такой. Она побежала от нас, отперла задние врата и выбежала в ночь.
Миэко смотрела ей вслед, на ее лице было непривычное удивление. Она взглянула в сторону Убежища в другом углу Полной Луны, посмотрела на меня.
— За ней, Рисуко. Не знаю, что случилось, но Шино может быть опасна для других этой ночью — или она может быть опасна для себя. Просто следи за ней! — она побежала к Убежищу. — Я должна проверить Маи.
— Да, Миэко-сан! — крикнула я и побежала за врата в ночь.
* * *
Едва я вышла на пространство между задней стеной Полной Луны и горой, я пожалела, что не взяла вакидзаси. Полумесяц был над деревьями на востоке, но его свет как-то делал ночь еще темнее. Завопила сова — приветствие или предупреждение, я не знала.
Я огляделась, но не видела Шино. Вряд ли она добралась бы до деревьев по бокам так быстро, и она не могла где-то спрятаться у основания горы, так что она, видимо, пошла в сторону лагерей. Я не видела причины для Шино так делать, повернула за угол и побежала к главным вратам Полной Луны.
Впереди один из стражей у ворот крикнул:
— Стоять! — видимо, он кричал Шино. Я надеялась, что она остановится.
Я добралась до главных врат, два стража, что были там утром, стояли на своих местах, настороже, сжимали мечи.
Я подходила громко, не хотела застать их врасплох.
— Юкиширо-сан! Аосаги-сан! Высокая девочка с плоским лицом тут пробегала?
Хоть я была наименее грозной из всех для них в Полной Луне, и хоть я старалась не пугать их, оба стража повернулись ко мне в боевых стойках.
Я замерла в десяти шагах от них, подняв ладони до плеч. Я стояла в высокой траве, куда спрыгнула со стены утром.
Аосаги, часовой Матсудаиры, пригляделся ко мне.
— Кто там?
— Девочка, которая залезла на арку! — рявкнул Юкиширо, и они опустили оружие.
Я повторила вопрос, Аосаги заворчал, а Юкиширо кисло фыркнул.
— Она пробежала и не остановилась. Мы не в себе после прошлой ночи. Ей повезло, что мы не можем покинуть пост.
— Точно, — сказала я. — Куда она ушла?
Они указали на дорогу между лагерями, ведущую в долину.
Я поблагодарила их и поспешила по тропе, пытаясь не напугать стражей, которые могли стоять по бокам. Я миновала два лагеря из
