Колдун резко развернулся и вздрогнул, узнав ее, но не отшатнулся под натиском.
— Ты, я гляжу, везде успеваешь.
— Кто бы говорил!
Они стояли в тени и смотрели друг другу в глаза. Для наблюдателя со стороны — очередная заезжая парочка. Джеральд мог в одну секунду сделать так, чтобы Мэй застыла, словно муха в янтаре, и никто бы не заметил.
Она храбро протянула руку через крошечное разделявшее их пространство.
— Отдай ребенка!
Мэй полуобняла малыша под мышки, хотя при этом ей пришлось коснуться Джеральдовой груди.
Тоби он не отпустил. Мэй уронила взгляд и заметила у Джеральда на предплечье черноватую метку, но разглядеть не успела: колдун усмехнулся, и рукав, как живой, соскользнул вниз, скрывая ее из виду.
Потом Джеральд заговорил: Мэй почувствовала гул в его груди и лишь потом услышала знакомые вкрадчивые интонации:
— Он тут бродил один, а я его подобрал. У меня в мыслях не было делать ему больно, как и тебе. Ты же сестра Джеми.
— Очень убедительно, — съязвила Мэй. — Я знаю, чей он. Теперь отдай его.
— Если я соглашусь, — ответил Джеральд, — обещай не делать громких заявлений на всю Ярмарку.
— Это ребенок, а не туз в рукаве! — шикнула Мэй.
Джеральд замолк. Мэй оторвала взгляд от его расчетливого, холодного во мраке ночи лица и посмотрела на Тоби. Он как будто был доволен двойными объятиями и смотрел на Мэй во все глаза, задумчиво разинув рот.
— Ладно, — нехотя согласился Джеральд и взвалил Тоби на нее.
Мальчик оказался неожиданно тяжелым: Мэй не сразу пристроила его на руках под нужным углом. Джеральд тем временем попятился.
— Мне все равно уже пора уходить, — сказал он и неожиданно замялся, словно это проявление доброты было выходкой самого низкого сорта, после которой оставалось только уйти и сделать вид, что ничего не случилось.
В следующий миг Джеральд исчез, не иначе как по волшебству: ночь расступилась и поглотила его, словно темная пучина, а окружающие не заметили.
— Бус не желаете? — спросил у Мэй какой-то азиат, осклабясь и блестя черными глазами. — Бусы для ребеночка?
Он сноровисто набросил нитку бус Тоби на шею и прищелкнул пальцами.
— Они что — из костей?
— Да, и притом самых лучших, — отозвался азиат с легким укором. — Крысиных — для ума, птичьих — для голоса, лисьих — для ловкости и, между нами, одной человечьей — скрепить заклятие.
— Вы прямо фея-крестная и смерть с косой в одном флаконе, — буркнула Мэй. — Не знаете случаем, где найти Триш? Она должна была присматривать за Тоби.
— А-а, — протянул торговец, меняясь в лице. — Прости, не знал, что ты местная. Я, видишь ли, крысолов.
— Крыс травите?
Азиат усмехнулся.
— Стало быть, не местная. Крысолов, дудочник. Мы здесь играем, но к Ярмарке не принадлежим. Моя музыка может уводить за собой мелкую живность, детей и хорошеньких девушек.
Мэй вытащила из кармана два красных цветка и помахала у дудочника перед носом.
— Полезный навык. Так где Триш?
— Шучу, шучу! Если честно, ты не в моем вкусе. И Триш я не видел.
Тоби начал пускать пузыри прямо Мэй в ухо.
— Супер.
Крысолов снова издевательски осклабился и пошел прочь.
Мэй приняла решение. Пусть Син не одна; постучаться к ней и спросить, что делать с ребенком — не преступление. Она не из тех, кого легко смутить, а Алан и так уже слишком давно ждет.
С этими мыслями Мэй зашагала, откуда пришла, только медленнее: на руках сидел Тоби. Несмотря на осторожность, четыре раза она чуть не споткнулась на спуске. В эти моменты Мэй в панике стискивала малыша в объятиях, а тот в ответ радостно взвизгивал — то ли посмеивался над ней на свой лад, то ли обещал вырасти любителем экстрима.
Мэй долго семенила вслепую и, в конце концов, добралась до темного каравана фургонов. Здесь, у дверей Син, она застала колдуна Джеральда. Он тихо постучался, и красные занавеси пропустили его внутрь, колыхнувшись в ночном воздухе.
Глава одиннадцатая
CAVEAT EMPTOR[3]
Мэй очертя голову бросилась к фургону, как вдруг до нее дошло, что они, две девчонки, останутся наедине с колдуном, а Джеральд, едва его раскроют, любезничать не станет. А еще у нее на руках сидел Тоби. Син не скажет «спасибо», если ее младшего брата принесут на линию огня.
Тогда так, сказала себе Мэй. Возвращаюсь на Ярмарку, предупреждаю всех об угрозе, спасаю Син и, что важнее всего, сплавляю кому-нибудь ребенка. Но сначала надо убедиться, что с Син ничего не стряслось.
Мэй подвинула Тоби на сгиб локтя и свободной рукой чуть-чуть отдернула занавесь красного фургона.
В тазу с розовой водой плавали зажженные свечи. Син стояла у кровати, закутанная в красный шелк с узором из шипастых черных роз. Шелк выглядел таким тонким, что казалось, шевельнись — порвется. Однако в тот миг Син стояла неподвижно, задумчиво глядя на гостя и слегка улыбаясь. Что до Джеральда, Мэй увидела только его спину и мельком — часть лица, когда он наклонил голову разглядеть девушку. В его глазах играли золотые блики от свечей.
— Ты хотела о чем-то поговорить.
Он шагнул навстречу Син, а та потекла к нему, как красная шелковая река, пока не прижалась вплотную и не обняла за шею, под рыжеватым завитком волос на затылке. Джеральд растерянно поводил рукой в воздухе, после чего пристроил ее у Син на бедре.
Она засмеялась, сонно полуприкрыв глаза — словно только что встала и надеялась снова забраться в кровать.
— Верно, — отозвалась вполголоса Син и сбросила шелковое покрывало со смуглых плеч. Вслед за тем она выхватила два длинных кинжала с рукоятями из слоновой кости — только шелк затрещал. Не успел Джеральд отшатнуться, как их лезвия встретились у него на загривке.
— Давай поговорим.
Мэй почувствовала, как усмехается уголком губ. Похоже, нужды в спасателях не было — Син контролировала ситуацию.
В следующий миг на плечо «спасательнице» легла чья-то рука. Мэй стиснула зубы, подавляя крик, и порывисто обернулась — посмотреть, кто сзади. Она машинально накрыла Тоби голову, повинуясь незнакомому доселе порыву его защитить.
За спиной стояла Меррис Кромвель, и вид у нее был удивленно-неприязненный, словно она застукала Мэй в своем саду.
— Здесь колдун, — полушепотом пояснила та.
— Синтия уже сообщила мне об этом и выманила колдуна с Ярмарки, — ответила Меррис обычным тоном. — И с какой стати ты решила, что пытка — подходящее зрелище для ребенка, не представляю.
