— Младшая сестра обожает пиратов, — пояснила Син. — Почему — понятия не имею. Каждый день перед сном рассказы про абордаж и прогулку по доске в море. А потом Тоби кошмары снятся.
Тоби. «Вечно сбежит из манежа, а сестра потом с ума сходи».
— Кажется, я сегодня видела твоего братца, — сказала Мэй.
Между красивыми бровями Син появилась тревожная морщинка.
— Триш при нем была? По ярмарочным ночам она смотрит за детьми, но Тоби все время сбегает.
— Алан поймал его и отнес. — Мэй нарочно сделала акцент на имени Алана.
Син скорчила хитрую рожицу.
— Ты с ним часом не встречаешься? — спросила она, наклоняясь над комодом, где стоял медный таз для умывания. В тазу плавали розовые лепестки. — Это не к вопросу о предателях, а к тому, что ты могла найти парня и получше.
Мэй села на кровать с красным покрывалом, глядя, как Син, свернув волосы узлом на затылке, умывается розовой водой.
— А он чем плох? — спросила Мэй.
— Ну, — Син резковато усмехнулась, беря полотенце, как будто пыталась одной силой воли убрать тяжесть с души и из разговора, — Алан немного не из того типа парней, от которых сердце пускается вскачь.
Она снова засмеялась, а Мэй напомнила себе, что Син ходит по ниточке над пропастью ужаса с тех пор, как демоны погубили ее мать.
Она вдруг повернулась и подмигнула Мэй, а та захлопала глазами.
Без макияжа, особенно яркой помады, Син выглядела совсем иначе. Она была по-прежнему красивой, если присмотреться, но уже не останавливала взгляд. Такой ее можно было не заметить в толпе. Как будто грим был маской для другой роли.
— Может, Алан — хамелеон, — сказала Мэй. — Вроде тебя.
Син выгнула брови, похожие на ласточкины крылья с какого-нибудь живописного холста.
— О-о, ты и это заметила?
— Я быстро все улавливаю.
— Понятно, — сказала Син и порывисто отвернулась от комода — только ленты на юбке разлетелись. Она схватила за край алую скатерть-шаль и сдернула ее со столика так, что хрустальный шар даже не покачнулся. Взмах — шаль описала красную дугу и легла Син на волосы, а сама она приземлилась на кровать рядом с Мэй.
— Хочешь, погадаю?
— А ты кто, цыганка-гадалка?
— Нет, — ответила Син. — Но многие так думают при виде моей экзотической красоты. — Она мельком улыбнулась, забросив крепкие ноги поперек коленок Мэй.
— Ты же знаешь, смуглые девчонки всегда гадают, так чего же мне отлынивать?
Син скривила губы, а Мэй начала судорожно думать, что бы такого сказать без уклона в расизм. Судя по тому, как изменилась усмешка Син, она почувствовала эти метания.
— Семья моего отца родом с Карибских островов, а мать — валлийка. Вот она-то и предсказывала судьбу. Итак, — продолжила Син, — сейчас увидим, чем твое сердечко успокоится.
— Да тут и гадать нечего, — Мэй подвинула шаль набок, и та сползла под стол. — Больше всего я хочу…
«Быть как ты», сказала бы она часом раньше, но не теперь, когда Син превратилась из идеала в обычного человека. У нее была куча забот, с какими не каждый справится (вот Мэй бы почти наверняка не справилась), была жизнь, которая сформировала ее совсем по-другому.
Мэй не хотела быть Син, но все же что-то в ней привлекало, и не только в ней — во всей Ярмарке Гоблинов. Мэй чувствовала себя мотыльком, летящим на подвижное пламя. Она решила, что не сгорит, если научится порхать по кругу.
— …хочу быть одной из вас, — закончила она после паузы.
Син перекинула ноги на пол, вскочила и подошла к комоду. Потом взяла венок из жар-цвета и вытащила из него два бутона.
— Я догадывалась, что ты это скажешь. — Она подошла к Мэй и посмотрела на нее сверху вниз серьезными, как никогда, глазами, после чего взяла ее за руку. — Вот и позолотили ручку, — сказала она с улыбкой, кладя бутоны Мэй в ладонь. — Я дам тебе знать, где будет следующая Ярмарка. А если кто спросит билет, покажи цветы.
— Значит, два цветка — это приглашение на Ярмарку?
— Да. Один — тоже приглашение, но другого рода. — Син снова улыбнулась. — Три цветка я даю, когда хочу, чтобы предъявителя убили у всех на виду.
Мэй с запинкой кивнула.
— Спасибо.
— Ярмарка — моя жизнь, — пожала плечами Син. — И если ты готова ее полюбить, значит, мы подружимся.
— Точно, — подтвердила Мэй и встала. — Мне пора — Алан ждет. Он тоже мой друг.
— Ну что ж, — сказала Син. — Я и так собиралась тебя выгонять. Ко мне кое-кто должен прийти.
— Да ладно! — протянула Мэй и сама удивилась: до того это было похоже на болтовню в школьной столовой с шуточками о том, кому какой парень нравится. — Интересный?
Хоть кому-то эффект от жар-плода пойдет впрок. Син слегка пихнула ее локтем.
— Да, по-своему. Через месяц встретимся — расскажу.
Мэй пошла к выходу, уже скучая по Ярмарке. «Хотя надо спешить, Алан наверняка заждался».
Она отодвинула занавес входа и оглянулась на Син, которая сидела на кровати и обновляла макияж. Она мастерски ровно, не глядя в зеркало, провела по губам сочно-вишневой помадой того оттенка, который привлекает не только взгляды.
— Буду ждать, — сказала Мэй.
Син улыбнулась медленной, таинственной улыбкой — надела еще одну маску.
— Я оставлю тебе танец.
Другой дороги к машине, кроме как через Ярмарку, Мэй не знала. Она пообещала себе не застревать у лотков, но до чего же трудно было пробираться в свете фонариков и не смотреть по сторонам, сопротивляясь призывам «Купи! Купи!»… Нет, останавливаться она не будет. Только чуток оглядится, и все.
Перед ней оказался прилавок с разноцветными светильниками. Один выглядел как антикварный чугунный фонарь и дробил свет на четыре мощных луча. На нем висел ярлык «лампа-маяк». Рядом стояла другая лампа, совсем крошечная, из розового стекла, похожая на светящийся бутон. «Свет любви», — прочла Мэй на этикетке.
— Дает ровно столько света, чтобы можно было узнать любовь, — пояснил владелец прилавка. — Если сумеешь ее разглядеть, значит, настоящая!
Мэй посмеялась и отправилась дальше с мыслью о том, что обязательно заглянет к этому торговцу еще раз. Сейчас не время было для остановок.
И тут она вдруг застыла как вкопанная.
В толпе покупателей и продавцов Мэй внезапно увидела братишку Син, Тоби. Он сидел в самой гуще народа на руках у колдуна Джеральда.
Мэй двинулась прямо к нему, слыша бешеный ритм собственного сердца.
— Может, сказать всем здесь, кто ты на самом деле? — процедила она, подойдя к Джеральду. — А потом любоваться, как тебя будут рвать на куски.
