– Где все? – спрашиваю у брата, отпустившего меня из захвата.
С неподдельным интересом он рассматривает мои украшения: серьги, браслеты и заколки в волосах. До Артема не сразу доходит смысл моих слов, но он спохватывается:
– Баб Маша повезла их к какой-то гадалке... А сколько это стоит? Камни же не поддельные?
Какие «поддельные»?! Трудно так сразу в уме пересчитать стоимость драгоценностей, что я совершенно случайно принесла с собой, к тому же я не специалист по ценам на камни в Ньезфилде, но не одна сотня тысяч. Для приличия Тема мог бы спросить, цела ли сестра, что с ней происходило.
– Угу, – подтверждаю я и слезаю с кровати в поисках телефона. Нахожу его на комоде с нулевой зарядкой.
– Это ж сколько всего купить можно! – мечтательно вздыхает брат. – А что так мало взяла с собой? Не знала, что обратно идешь?
– Не-а, – кривлюсь я и закатываю глаза к потолку. Ему, как и всем домашним, скоро придется ответить на множество моих вопросов и объяснить, чем я одна заслужила всеобщий игнор и недоверие.
Включаю телефон на питание и несколько секунд смотрю на приветственный экран в ожидании загрузки.
– Где ты жила? В Леорухе?
Вот это осведомленность! Снова чувствую неприятный укол от несправедливой обделенности меня информацией.
– Баб Маша надеялась, что ты там, – говорит Артем на мой молчаливый кивок. – Хорга видела? А Большой турнир? А Обитель? А Черное Дерево?
– Я видела только гномов, жила с ними. – Приходится разочаровать парня, к тому же я не понимаю всего, о чем он спрашивает. – Что за турнир?
– Ну, соревнования такие, побоище. Как у нас, с рыцарями там, с мечами…
– Не слышала про турниры, а вот новой войны с орками все боятся.
– А что ты там делала?
Сказать, что чуть замуж не вышла? Для его ли ушей такие подробности?
– Меня удочерила замечательная семья. Обо мне заботились, одевали, кормили и учили быть достойным членом клана.
Сглатываю комок в горле, осознавая, как благодарна я Брэди и его семье, как буду скучать по суровому и правдолюбивому названному отцу, по рассудительному и мудрому Кейлу, его озорным мальчишкам, суетливой и деловитой Айн, по болтливой, доброй и безобидной Ове, однако больше всех, пожалуй, по взбалмошному и веселому, но самоотверженному, преданному и верному Вильфу. Хорошо, что я исчезла при свидетелях: на глазах и у гнома, и у Стража. Теперь им нет повода обвинять друг друга в моем исчезновении, не будет нового витка вражды между Леорухом и Обителью, как раньше, после бабулиных странствий. И если взгрустнется кому по бестолковой человечке когда-нибудь, это будет взаимно…
– Везет же тебе! Я вот не знаю, пришлют ли за мной во́рона… За мамой не прислали, за твоей тоже. – Артем собирает с пола огрызки.
– Повезло, что меня нашли гномы, – парирую я. – Там очень опасно. Если б не они, давно бы в земле лежала.
– Ну, ты же женщина, – заявляет брат с видом «что с тебя взять». – Я вот с мечом хорошо управляюсь.
А ведь и правда: Темка с раннего детства занимается историческим фехтованием и в рукопашном бою достиг весьма впечатляющих результатов. Одну меня не готовили к Тривинду. Даже шить толком не научили!
Привычным движением смахиваю экран блокировки с наконец-то включившегося телефона и замираю в недоумении. Воскресенье, двадцать четвертое января, восемь утра. Судя по дате, меня не было всего лишь сутки. Не может быть!
– Дай свой мобильник, – протягиваю руку к брату и делаю характерный хватательный жест.
– Зачем? – удивляется он, но покорно достает айфон из заднего кармана джинсов.
Те же дата и время. В нашем мире прошло около двадцати четырех часов, в параллельном – чуть больше месяца. Очевидно, время в наших измерениях идет по-разному. Я читала о таком в фантастических книгах, теперь и на себе ощутила этот закон в прямом действии. Понятно, чем вызвано относительное спокойствие родных: еще не успели по-настоящему испугаться, надеясь на Тривинд. А если бы я просто пропала? Не ушла с Дашкой тусить, а под машину попала? И лежала бы, «ничейная», в реанимации…
Подруга легка на помине: одно за другим всплывают push-уведомления о пропущенных звонках. Среди них вижу парочку сообщений от Макса. Но все это подождет, сейчас есть гораздо более важное дело.
Набираю номер и слушаю длинные гудки.
– Кому звонишь? – Артем заглядывает мне через плечо. – Точняк! Меня ж тебя караулить здесь оставили. Забыл, что велели сразу сообщить если что…
Нервное мамино «алло» на другом конце трубки заставляет забыть о нелестных словах в его адрес.
– Мам… это я, – стараюсь говорить как можно более спокойно, смахивая струящиеся по щекам слезы.
– Глаша! – буквально кричит мама. – Девочка моя! Это ты!
– Да, мам, – всхлип вырывается против воли, – я вернулась.
***
Через два часа после моего возвращения, миновав стадию бесконечных объятий, слез радости и раскаяния, все семейство подвергнуто тщательному и обстоятельному допросу с моей стороны. Не сказать, что добытая информация становится для меня откровением: многое я успела узнать сама во время пребывания в Леорухе, но некоторые моменты добавляют ясности и конкретики в общую картину происходящего.
Да, мы путешественники по другим мирам. Скорее всего, эта способность заложена в нашем роду генетически, однако среди ныне живущей и здравствующей родни такие прыжки совершали только я и бабуля. И далекие бабушкины предки. Так что Тривинд со своими красотами, чудесами и удивительными вещами стал вроде диковинной семейной легенды, про которую знают, передают по наследству, рассказывают детям как сказку перед сном, но уже не верят со всей серьезностью. Ни мою маму, ни тетю с бабушкиной давно умершей сестрой Древо так и не призвало, и со временем, выйдя из нежного детского возраста и юношеской мечтательности, родные стали воспринимать Тривинд как Новый год: есть традиция и нужно совершать присущие ей обряды, не карауля взаправду Деда Мороза под елочкой.
Бабушкины истории из былин трансформировались в красивые байки. И если тетя Оля «на всякий случай» готовит сына к тяжелым испытаниям, допуская маленькую, почти ничтожную толику вероятности в подобные перемещения, то моя мама (при активной поддержке дедушки) отметала напрочь такую возможность и запрещала бабуле дурить внучке голову чушью на грани параноидной шизофрении. Бабушка надеялась, что она – последний в роду пришлец, раз столько лет больше ни с кем в семье подобное не происходило, поэтому велась на мамин ультиматум. Зачем забивать внучке голову небылицами, если ее опыт так и останется не более чем далекой и красивой историей о любви и лишениях?
Вот так, по семейному сговору, новый пришлец в роду остался в полном неведении о загадочном мире и своих сверхъестественных способностях. Впрочем, мое исчезновение заставило маму пожалеть о своем решении, когда она воочию убедилась в правдивости мифов. Перед прыжком у путешественников появляется золото в радужке глаз: у кого-то за день-два до перемещения, у других – за несколько минут. И держится оттенок тоже по-разному: от пары минут до устойчивого присутствия днями после перехода.
