— Без сомнения! Она рождена под знаком числа света.Четырежды семь, я это проверил.
— Хорошо! — кивнул безликий. — Отправляйся заней. Мужчину убей, а ее приведи в крипту под храмом. У нас будут два священныхэлемента из трех… Что ж, будем готовить Церемонию, а там поглядим, возможно,судьба сама пойдет нам навстречу!
— Слушаюсь, Повелитель! — проговорил Азраил,сложив руки на груди и поклонившись.
Через минуту подземная церковь опустела.
Маша и Старыгин крадучись пересекли ее и вошли в ту дверь,через которую незадолго до того ушли участники черного богослужения.
— Они говорили о вас, — прошептал Старыгин. —Вы для чего-то им нужны! То, что вы родились под знаком четырех семерок.., иеще что-то про царскую кровь… Вот тут непонятно…
— Вам не показался знакомым голос этого«первосвященника»? — перебила Маша своего спутника.
— А ведь правда… — Старыгин остановился. Где-то я еготочно слышал… Правда, в этом склепе такая акустика, что все голоса искажаютсядо неузнаваемости…
— Ладно, может быть, потом вспомним! А пока не будемзадерживаться. Помните, что они сказали? Мужчину убить! Так что не будем даватьим такой возможности!
О том, что собираются сделать с ней самой, Маша предпочиталане думать.
* * *
За дверью, в которую вошли Маша и ее спутник, оказалсядовольно широкий коридор, освещенный такими же факелами, как зал подземногособора. Впереди еще слышались шаги и голоса удаляющихся людей, поэтомуприходилось двигаться медленно и осторожно.
Коридор сделал поворот, и, выглянув из-за угла, Маша едва наналетела на двоих людей в плащах, которые о чем-то негромко разговаривали.Девушка отскочила назад, едва не сбив с ног Старыгина. Однако ее заметили, и заповоротом уже слышались приближающиеся шаги.
Дмитрий Алексеевич схватил девушку за локоть и потянул ее ктемному проему, видневшемуся в стене коридора. Они нырнули в этот проход, едвауспев скрыться от преследователей, и, не удержавшись на ногах, свалились напол.
Пол в этом коридоре оказался скользким и покатым, и спутникизаскользили по нему в темноту, съезжая, как с детской горки. Коридор, точнее,труба, по которой они ехали, несколько раз меняла направление.
— Куда мы едем? — крикнула Маша, хватаясь заСтарыгина, как утопающий за соломинку. — Теперь уж наверняка прямо впреисподнюю!
Дмитрий ничего не успел ей ответить, потому что подземныйполет внезапно закончился, в глаза им хлынул яркий солнечный свет, и ониоказались на покрытом травой склоне холма.
К счастью вокруг никого не было. Они кубарем скатились похолму и зашагали по тропинке, которая перешла сначала в дорогу, а потом — вулицу.
— Знать бы, где мы очутились, — с тоскойпроговорил Старыгин через некоторое время, — и как отсюда выбраться.Подозрительный райончик, даже такси не видно.
— Куда, интересно, вы собираетесь ехать натакси? — холодно спросила Маша.
— Ну.., в папский дом конечно! Нужно же отдохнуть ипривести себя в порядок! И вообще, я есть хочу! — буркнул Старыгин.
Маша без слов потянула его в первую же попавшуюся дверь, надкоторой была нарисована аппетитная круглая пицца.
Хозяин долго со вкусом перечислял весь свой ассортимент,пока Маша не прервала его, невежливо ткнув пальцем в первое попавшеесяназвание.
Пицца обладала одним достоинством: она была огромной. Вкусаже Маша не разобрала, потому что по невезению выбрала пиццу с чилийским краснымперцем.
— Что вы морщитесь? — недовольно спросила она.
— Я не ем острого… — буркнул Старыгин.
Наверху, при дневном свете, все страхи подземелья исчезли, ив Маше поднималось глухое раздражение на этого растяпу и рохлю. Он может тольков кабинете сидеть и копаться со своими красками и химикалиями. Или ещерасшифровывать разные надписи.
— Ешьте, что дают! — рявкнула она. — Домаперед женой будете капризничать!
— У меня нет жены, — неожиданно спокойно ответилСтарыгин и послушно принялся есть пиццу.
От такой быстрой победы Маша еще больше рассердилась. Можетбыть, этот тип и умный, думала она, краем глаза посматривая на Старыгина, но вэкстремальной ситуации он совершенно бесполезен. Сейчас явно растерян и понятияне имеет, что делать.
— Что вы на меня коситесь, как норовистая лошадь, передтем как укусить? — Старыгин бросил вилку и уставился на Машу гневнымиглазами. — Я-то чем виноват?
— Да? — агрессивно ответила она. —А ктовтравил меня в эту историю? Кто прочитал на картине эти несчастные четыресемерки? Если бы не они, я бы сейчас спокойно спала дома, вместо того чтобысидеть здесь в грязной одежде и без крыши над головой!
— И есть эту отвратительную пиццу! — поддакнулСтарыгин.
Маша надулась и замолчала.
— Вы сами влезли во все это, — сказал Старыгин,выпив залпом полстакана минеральной воды. — Вы являетесь ко мне в дом, выне гнушаетесь ничем, даже обманом! Вам, журналистам, непременно нужно всеразнюхать, все разузнать и сразу же все выболтать, вывалить на страницы газет ипроорать по телевидению. Ради информации вы готовы родного отца продать!
— Мой отец тут совершенно ни при чем, процедила Маша,прикидывая, как будет смотреться Старыгин, если она опрокинет ему на головуостатки пиццы.
— И ваш дед тоже? — саркастически осведомилсяДмитрий Алексеевич, не подозревая, в какой опасности находится в данный момент.Это не он подарил вам пентагондодекаэдр, не он говорил что-то о четырехсемерках, не он оставил вам дневник? Маша, отчего вы все время чего-то недоговариваете? Отчего не доверяете мне?
— Это мой дед! Мой, понимаете? Я хочу сама разобратьсяс его наследием!
— А это моя судьба! Это меня подозревают в кражемирового шедевра из Эрмитажа! Это мне нет ходу назад в Россию, если я не найдуМадонну Литта! Я знаю, что она здесь! Ведь мы видели ее голографическоеизображение!
— А вот кстати, — Маша отставила пустуютарелку, — все не было времени вас расспросить.
Вы уверены, что это не вас видел охранник В Эрмитаже вполвторого ночи? И вы не прятались за лошадью в рыцарском зале?
— Совершенно точно уверен, что не был за этой лошадью стого самого вечера, когда спрятался там мальчишкой, — ответил Старыгин. Ятой ночью спал дома.
— Но подтвердить это может только кот Василий…
— В общем, да, — грустно согласилсяСтарыгин. — Ну что, надо отсюда выбираться. Позвоню Антонио, он что-нибудьпридумает… Что опять не так?
