P.P.S. Тетя Жюли заставляет меня чистить зубы каждый день. Она говорит, что "в зубах живут какие-то маленькие, невидимые глазу червяки, похожие на жабу, и что если человек не будет хорошенько чистить зубы, то эти самые червяки мало-помалу съедят все зубы".»
Утренний воздух источал аромат летних цветов. Жюли и Эдуард с удовольствием прогуливались по саду в Касл-Хилл. Внезапно Эдуард сообщил:
— Моя мать, ее величество королева, выразила желание нанести визит в Касл-Хилл… И сестры тоже. Мария и Елизавета. Они уже давно расспрашивают меня о тебе. Скажи, когда, по-твоему, лучше принять их?
Жюли, занятая срезанием отцветших роз, взволновалась:
— Решать это я предоставляю вам, сэр… В любой день… И сад сейчас в самом цвету… Но… но что за чудо случилось? Почему ее величество вдруг заинтересовалась нами?
— Обычное любопытство, ma petite. Я много рассказывал им о нашем доме. Что удивительного, если одна женщина хочет полюбоваться на дом, который недавно приобрела другая?
Но тревога закралась в сердце Жюли.
— Стало быть, только дом… только сам дом… хочет увидеть ее величество?
— Ну и сад, разумеется… И всякие развлечения от обеда до ужина.
— Тогда… она… хочет видеть меня?
Эдуард замялся:
— Не совсем так, дорогая. Несмотря на то что ты будешь готовить прием… Мне… неприятно говорить, но ты не сможешь быть со мной…
— Не смогу? Тогда кто же будет встречать королеву?
— В этом-то вся проблема. Королева не станет встречаться с принцессой Уэльской… А герцогиня Йоркская живет отдельно от герцога… И все же я вынужден буду просить именно ее оказать мне честь.
Заметив уныние Жюли, он взял ее за руку.
— Зачем так расстраиваться? Ты ведь всегда мирилась с тем, что не можешь быть приглашена ко двору.
— Да… но… быть гостьей в собственном… в вашем доме!..
— Это всего лишь требование протокола, прелесть моя…
Герцогиня Йоркская была рада вырваться из своего уединения. Стараясь держаться как можно скромнее, Жюли встретила королеву и принцесс глубоким реверансом и вздохнула с облегчением, когда Эдуард повел их осматривать дом.
Она представляла себе их удивленные восклицания при виде красивых покоев и огромной коллекции всевозможных часов и механических игрушек. Интересно, покажет он им новомодные ватерклозеты, прилегающие к спальням?
Во время обеда Жюли устроила так, чтобы сидеть вместе с фрейлинами. Но даже рядом с ними она чувствовала себя непривычно неловко. Несмотря на учтивость и вежливость, снисходительное отношение с их стороны было очевидным.
Когда гости перешли в сад, Жюли хотела остаться в доме, но Эдуард пришел за ней:
— Пойдем. Я хочу познакомить тебя со своими сестрами, пока мама любуется садом.
Принцессы не скрывали приятного впечатления от знакомства с нею.
— Мадам де Сен-Лоран, мы слышим о вас от Эдуарда столько хорошего! И… мы так благодарны вам за ту заботу, какой вы окружаете нашего брата…
Ей стало легче. Легче терпеть присутствие сидящей на ее месте рядом с Эдуардом густо разрисованной герцогини, которая бесконечно подмигивала и болтала без умолку, легче сносить холодность королевы, натужно улыбавшейся всякий раз, когда крошечная леди подносила к носу нюхательный табак.
Когда последний из экипажей скрылся за поворотом аллеи, Эдуард нежно обнял Жюли.
— Ну как, любовь моя? Ведь не такое уж это тяжкое испытание было?
— Все, что я делаю для вас, сэр, доставляет мне удовольствие, — безмятежно ответила Жюли.
Все последующие месяцы у Жюли совсем не было времени роптать. Визиты юного Эдуарда в свободное от учебы время, их визиты к нему, приезды Мориса и Шевалье, пока оба не уплыли в Индию. Она лихорадочно готовила для них прощальные развлечения, но момент расставания все же наступил. А когда герцог поехал провожать юношей в Портсмут, Жюли села за письмо их матери, своей дорогой Мышке, убеждая ее в прекрасных перспективах службы в Индии:
«Надеюсь, они благополучно доберутся до страны, и там их наверняка ждет быстрая карьера… Говорят, в Индии есть все условия для выгодной игры на бирже, поэтому все офицеры стараются получить место в прикомандированных к Индии войсках».
Еще в самом начале их совместной жизни Эдуард настоял на том, чтобы Жюли получала от него регулярное содержание. Она, будучи бережливой, умудрилась скопить значительную сумму. Поэтому, как только они обосновались в Англии, Жюли обратилась за советом к мистеру Кутцу, куда лучше вложить деньги. Эдуард одобрил ее идею, так как всегда чувствовал необходимость надежно обеспечить любимую женщину на случай его преждевременной кончины.
Жюли по-прежнему переживала за свою семью и особенно за младшего брата Жан-Клода — тот, испытывая финансовые затруднения, часто обращался к сестре, и она охотно помогала юноше. Теперь Жюли решила перевести эту помощь на более постоянную основу и при неоценимом содействии мистера Кутца превратила ее в регулярные ежеквартальные выплаты. И здесь Эдуард не возражал, поскольку всегда был готов проявлять живое участие в судьбе племянников и племянниц Жюли.
Глава 8
А из Гибралтара шли тревожные новости. Все настойчивее становились слухи о том, что король Испании Жозеф Бонапарт собирается вновь захватить этот клочок земли.
Эдуард все еще числился губернатором Гибралтара и по-прежнему состоял на годовом содержании в три с половиной тысячи фунтов стерлингов, так как в итоге не получил ни отставки, ни увольнения. Серьезно поразмыслив, он понял, что является единственным, кто может спасти Гибралтар.
По этому поводу он написал отцу:
«Прошу ваше величество понять, что в данном случае на карту поставлено все, что дорого мне в жизни, а также мои личные качества и профессиональный долг солдата».
Изо дня в день Эдуард ждал, когда его вызовут во дворец королевы, чтобы дать разрешение вернуться в гарнизон. Но недели шли за неделями, а ответа все не было. Эдуард осознал тщетность своих надежд. Потом пришло жестокое, полное ядовитого сарказма письмо от брата, герцога Йоркского, требовавшего от него ухода в отставку. В гневе Эдуард обратился в правительство, но и на этот раз просьба перевести его на действительную военную службу была отклонена.
Он был опустошен. Все чаще и чаще впадал в уныние и депрессию, стал труден в общении. Его раздражало все, даже безмятежный вид Жюли.
— Но, сэр, вы так много хорошего делаете для людей… Наберитесь терпения, — убеждала его Жюли.
— Я солдат… Мне сорок лет, а я сижу здесь, между тем как время идет…
— Но разве не вы столько раз говорили, mon chйri, что пока мы есть друг у друга…
