После десерта мужчины выпили по стаканчику граппы, а дамы — по бокалу шампанского. Я съела все пять блюд. В течение дня мой аппетит возрастает, и к вечеру я обычно очень голодна. Дама в жемчугах, наблюдая за тем, с какой жадностью я ем, в душе, наверное, желала мне растолстеть и стать похожей на карикатурную итальянскую многодетную мамашу. Проходя мимо меня, она всегда смотрела прямо перед собой. Девушки с гладкими лицами действовали ей на нервы, несмотря на то что она очень хорошо сохранилась. Дама в жемчугах и не подозревала, что я тоже ей завидую, завидую той уверенности, которую дают ей деньги.
Я все же поинтересовалась у портье по секрету, сколько стоит мой номер. Оказывается, в сутки я должна была заплатить за него девятьсот марок. Тот же самый портье порекомендовал мне ювелирный магазин, находившийся недалеко от отеля. Перед таким искушением я не могла устоять. Ведь я ворона по своей натуре.
После ужина я обычно прогуливалась по саду и любовалась величественным освещением собора Святого Марка. Однажды, когда я направлялась в сад, со мной заговорил молодой человек в белых туфлях. Правда, на сей раз на нем были черные ботинки, именно поэтому, наверное, я более милостиво обошлась с ним.
— Вы не возражаете, если мы вместе полюбуемся вечерними огнями? — спросил он.
По всей видимости, молодой человек — как оказалось, его звали Ханси — следил за мной или узнал о моих привычках от портье.
Ханси говорил без умолку. Я с трудом выносила его болтовню, мне хотелось сунуть ему в руки газету, чтобы он наконец замолчал. Уже через несколько минут мне стало известно, что ему двадцать девять лет, что он известный футболист одного известного мюнхенского клуба, что его бросила подружка, с которой он долгое время встречался, и поэтому он приехал в Венецию. Здесь он надеялся залечить не только свои душевные, но и физические раны. В международных соревнованиях, в которых национальная сборная выиграла со счетом два — один, он получил травму. В Венеции Ханси вел тайные переговоры с известным итальянским спортивным клубом. По его словам, ему было смертельно скучно в отеле. Он ненавидел рыбу, и ему не хватало сочного антрекота с жареным картофелем. И мюнхенского пива. Переезд в Италию мог принести ему целое состояние, но Ханси не знал, стоит ли ему принимать предложение итальянских тренеров.
— Что вы понимаете под целым состоянием? — поинтересовалась я.
— Несколько миллионов.
— О!
Я впервые окинула парня внимательным взглядом. У него были красивые, но несколько простоватые черты лица. Ханси не вышел ростом, однако был мускулист. Двухдневная щетина придавала ему мужественный вид. Серый шелковый костюм, на мой взгляд, был слишком светлым и слишком модным. На одном из коротких крепких пальцев Ханси носил печатку. Отец всегда говорил, что нельзя верить мужчинам, которые носят кольца. Сам он, как ни странно, их никогда не носил.
— Неужели вы меня не узнали? — недоумевал он. — Я же поздоровался с вами как-то в баре.
Его юношеское тщеславие и самоуверенность поражали.
— Утром я вообще никого не узнаю. Кроме того, я совершенно не интересуюсь футболом. Я люблю бокс.
— Как странно.
Все, что было выше понимания Ханси, казалось ему странным. А это в общем-то все явления жизни, выходящие за рамки футбольной площадки. Он пригласил меня в бар гостиницы выпить шампанского. Футболист скучал в Венеции, где не было футбольных стадионов, пивных и широких улиц, по которым можно промчаться на «феррари». Он пил шампанское, как пиво, и говорил громким голосом. Ханси был доверчив, как ребенок, которому никогда не рассказывали о том, что на свете существуют злые тети. Когда один из посетителей бара попросил его дать автограф, Ханси был на седьмом небе от счастья и гордости.
Он рассказал мне о последних международных соревнованиях, во время которых получил травму. Ханси заявил, что чуть не забил гол, но, к сожалению, боковой арбитр зафиксировал положение вне игры. Футбол — опасный вид спорта, в котором игрок в первую очередь стремится получить побольше денег, а уже во вторую — забить гол. Главное для Ханси — любовь болельщиков, а деньги почти не имели значения. Он тратил их на содержание загородного дома с бассейном, на «феррари» и женщин.
Вообще-то Ханси нравились блондинки с голубыми, как мейсенский фарфор, глазами. Так, во всяком случае, он говорил. Мне хотелось распрощаться с ним и пойти своей дорогой, но я почему-то не сделала этого и рассказала ему совершенно фантастическую историю. Фелиция Вондрашек, она же княжна фон Изенбург, приехала в Венецию инкогнито. Это понравилось Ханси, он представил, как расскажет о своем необычном знакомстве приятелям, когда вернется в Мюнхен. Княжна бежала из Германии, потому что ее хотели выдать замуж за троюродного брата. Звучит очень романтично. В среде футболистов подобные истории не случаются. Княжна Фелиция фон Изенбург хотя и остановилась в роскошном отеле в соответствии со своим положением, в финансовом отношении находилась на мели, так как отец лишил ее денежных средств. Мой рассказ ошеломил Ханси. Сбежавшая из дому княжна! Такое можно прочесть только в газетах.
— Троюродный брат, за которого меня хотят выдать замуж, гомосексуалист. Я скорее брошусь в канал, чем вступлю с ним в брак. Может быть, мне лучше удалиться в монастырь?
Лгать легко и просто. Намного сложнее говорить правду. Она выглядела бы здесь, среди роскоши и комфорта, безобразной и банальной. Нас, таких, как я, людей, не пускают в мир богатых и сильных, если только мы не проявим изобретательность. Ханси теперь смотрел на меня почти с благоговением, хотя я была не в его вкусе. Секс не всегда является основой успеха в афере. Я рассказала Ханси о маленьком палаццо на Калле де Лоджио, которое мне завещала тетя. Об этом заброшенном доме я узнала от портье. Он утверждал, что в него можно проникнуть со стороны сада. Ключ от двери находился в пасти каменного льва, стоявшего у входа.
— Я собираюсь завтра осмотреть мое палаццо. Возможно, я устрою там галерею или отель для избранных постояльцев, таких, как ты, например. Моя тетя обычно переселялась в это палаццо на все лето и устраивала там шумные веселые празднества. В этом доме останавливались Франц Верфель и Пегги Гугенхейм. Хемингуэй тоже был там частым гостем.
Последнее имя, по-видимому, было знакомо Ханси, и я начала рассказывать про свою пожилую эксцентричную тетю, которую окрестила Мерулой. Тетя любила Венецию и молодых венецианских художников, она выступала в роли их мецената и оказывала финансовую поддержку молодым дарованиям. Ханси удивленно слушал истории о декадентских причудах аристократов, которые давали деньги художникам и были совершенно равнодушны к футболу. А я влюбилась в придуманную мной Мерулу, которая, не питая никаких иллюзий и не испытывая сожаления, покупала за деньги молодость и красоту. К сожалению, она погибла в Венеции во время карнавала. Дело было ночью. Мерула выпала из гондолы и утонула в канале. Среди праздничного шума и суеты ее отсутствие не сразу заметили, поэтому ее не удалось спасти. Мерула не взывала о помощи, так как считала это неприличным, она не могла позволить себе громкими криками испортить праздничное настроение своих гостей. Тяжелый наряд эпохи рококо помешал ей пуститься вплавь. Я предложила выпить за тетю Мерулу, которая завещала мне палаццо.
