ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Их было трое. Спрятавшись в тени огромного навеса придорожного кафе от палящих снаружи лучей полуденного солнца, они сидели за круглым столом возле стойки бара и пили кукурузное виски.
Джордж, стоя за стойкой бара с тряпкой в толстых пальцах, прислушивался к разговору троих мужчин. Он то и дело кивал своей квадратной головой и говорил:
– Истинная правда, мистер. Именно так все и было, мистер…
Уилкотт неуверенно ощупал монету в жилетном кармане. Это были последние деньги, что немало тревожило Уилкотта. Фридман и Уилсон уже проставили виски, и теперь была его очередь. Но на три порции денег явно не хватало. Бледное веснушчатое лицо Уилкотта блестело от пота. Он притронулся грязным пальцем к своим коротким усикам и беспокойно заерзал.
Уилсон сказал:
– Нынче, куда ни сунься, везде какой-нибудь паршивый бродяжка так и смотрит, как бы задарма переспать, да еще при этом и пожрать на халяву. Этот городишко так и кишит бродягами.
– Ну и духота! – быстро проговорил Уилкотт. – Даже пить не хочется в такую жару.
Фридман и Уилсон с подозрением уставились на него. Потом Фридман одним глотком осушил бокал и со стуком поставил его на стол.
– Никакая жара не помешает мне пить, – сказал он.
Джордж наклонился над стойкой бара, вопросительно поглядывая на Уилкотта:
– Так наливать, мистер?
Тот заколебался, но, глянув в пустые, холодно-подозрительные глаза собутыльников, кивнул. Испытывая буквально физическую боль, он положил монету на стоику и сказал:
– Две порции. Мне не надо.
Пока Джордж старательно отмеривал виски, царило тяжелое молчание. Оба знали, что это последняя монета Уилкотта, но не собирались поступиться принципами. Они были полны решимости получить с него максимум возможного.
Джордж подобрал монету, глянул на нее и небрежным щелчком отправил в кассу. Уилкотт со страдальческим выражением следил за манипуляциями Джорджа, отвернувшись от компаньонов. Потом вовсе прикрыл глаза.
Низкие двери бара распахнулись, пропуская девушку. Она нерешительно остановилась в пятне солнечного света, вглядываясь в полумрак помещения. Потом подошла к стойке.
– Доброе утро, мисс Хоган, – приветствовал ее Джордж. – Как ваш па?
– Будьте любезны, пинту шотландского, – ответила девушка, игнорируя вопрос.
Джордж наклонился и поставил перед девушкой бутылку виски. Протянув бармену банкноту, та рассеянно оглядела помещение, задержав взгляд на троих мужчинах, с напряженным вниманием рассматривавших ее.
Вздернув голову, она повернулась к Джорджу.
– Не могу же я весь день торчать здесь, – проворчала она. – Нельзя ли побыстрее шевелить своими сосисками?
Джордж положил деньги на стойку.
– Ах, мисс Хоган!.. – начал было он.
– Забудем это, – схватив бутылку и сдачу, она вышла из бара.
Трое, не спуская с нее глаз, словно стрелки компасов, повернули головы, провожая ее взглядами. Девушка распахнула дверь и исчезла в горячем полуденном мареве.
Наступило продолжительное молчание. Потом Фридман хрипло сказал:
– А ведь у нее ничегошеньки нет под платьем, вы заметили?
Уилкотт все еще пялился на дверь, словно надеялся, что девушка вернется. Затем нервно вытер потные ладони о шапку, лежащую на коленях.
– На месте Батча я бы ей шкуру спустил, – сказал Уилсон. – Маленькая шлюшка!
– А ведь у нее есть на что посмотреть, не так ли? Другой такой юбчонки не сыщешь в этой дыре, это уж точно.
– Угу, – Уилкотт с усилием оторвал взгляд от двери. – Видали, как она вошла? Встала в луче света – дескать, смотрите, вот она я! Придет день, и она нарвется как-нибудь на неприятности, помяните мое слово.
– Ее не надо ничему учить, – ухмыльнулся Фридман. – Она уже вполне созрела. Видал я ее как-то с одним инженером на поле.
Двое других рывком пододвинули стулья к столу, сблизив головы с головой Фридмана. Тот перешел на шепот, так чтобы Джордж не мог слышать историю, которую он собрался поведать друзьям. Джордж посмотрел на них, поколебался, но, чувствуя себя исключенным из разговора, пожал плечами и отошел к противоположному краю стойки, занявшись бокалами. «Да и вообще, – подумал он, – зачем мне лишние подробности о жизни дочери старого Батча Хогана. Он все еще очень опасен».
Длинная тень высокого худощавого человека протянулась от двери бара, заставив Джорджа резко поднять голову. Незнакомец стоял в дверях, придерживая створки. Потрепанная, засаленная шляпа, низко надвинутая на лоб, скрывала его глаза. Джордж, словно рентгеном, просветил его глазами. Отметив заношенный, в пятнах пиджак, вытертые на коленях брюки и пыльные, донельзя разбитые башмаки, он автоматически накрыл блюдцем бесплатную закуску. «Еще один проклятый бродяга», – подумал он.
Шаркающей походкой незнакомец подошел к стойке. Он осмотрел троих собутыльников, но те не замечали вошедшего, целиком поглощенные историей с девушкой. Джордж перегнулся через стойку и сплюнул в медную плевательницу, выразив тем самым свое отношение к вошедшему, затем вновь принялся протирать бокалы.
– Я Диллон, – медленным звучным голосом сказал вошедший.
– Да? – отозвался Джордж. – Никогда не слыхал о вас. Что угодно?
– Подай стакан воды, – все тем же звучным голосом сказал незнакомец.
– У нас воду не подают, – враждебно ответил Джордж.
– А вот мне ты подашь, – рявкнул Диллон. – Слышал, что я попросил, шпана? Воды!
Джордж протянул было руку, чтобы взять дубинку, но Диллон, сдвинув шляпу назад, в упор глянул на бармена.
– Только без глупостей, ясно? – рявкнул он.
Взгляд немигающих безжалостных глаз вызвал у Джорджа непроизвольную дрожь. Он отдернул руку, так как по природе был труслив. Он был силен как бык и частенько пускал в ход дубинку, если надо было выставить из бара какого-нибудь пьянчужку. Но этот бродяга был иным. Джордж интуитивно почувствовал, что с этим малым лучше не связываться.
– Вот ваша вода и убирайтесь к черту! – проворчал он, толкая бутылку в направлении Диллона.
Трое за столом прервали разговор о дочери Хогана и обернулись, глядя на незнакомца.
– Мой Бог! – воскликнул Фридман. – Еще один бродяга!
Джордж вспотел. Он пошел вдоль стойки, делая предостерегающие знаки Фридману.
Диллон отхлебнул из бутылки.
Присутствие двух компаньонов придало Фридману дополнительную отвагу.
– Этот малый воняет. Выстави его отсюда, Джордж.
