его сейчас вырвет, но, к счастью, это ощущение прошло.
— Сэр? — сказал служитель, подходя к нему. — Вы хотите продолжить?
Нет, черт возьми. «Да», — сумел прохрипеть он.
Раздалось несколько одобрительных возгласов, когда Лукан вернулся к столу. Он поднял глаза и встретился взглядом с Джуро — не промелькнул ли в выражении лица мужчины намек на уважение? Я, черт возьми, очень на это надеюсь. Трое товарищей корсара, конечно, не разделяли подобных чувств, поскольку они насмехались над Луканом и делали еще более непристойные жесты. Он был бы рад ответить каким-нибудь жестом, но не был уверен, что рука не задрожит, если он ее поднимет. Ему было трудно даже просто встать.
— Какое убожество, — прорычал корсар, когда Лукан сел. — Ты блеешь, как испуганная овца.
— Полагаю, ты достаточно их поимел, чтобы понимать, — ответил Лукан.
Леди в Красном гортанно рассмеялась. Наемница промолчала.
— Что, черт побери, ты только что сказал? — требовательно спросил мужчина, вскакивая на ноги.
— Джентльмены, пожалуйста, — сказал служащий, поднимая руку в перчатке, — мы здесь не терпим насилия.
— Закрой свой дурацкий рот, — рявкнул корсар, тыча в воздух пальцем, унизанным кольцом.
— ...и если вы и дальше будете вести себя подобным образом, — невозмутимо продолжил служитель, — вы будете удалены из помещения и лишитесь вступительного взноса.
— Это означает, что ты не получишь его обратно, — объяснил Лукан.
— Я знаю, что это означает, — прорычал корсар. Лукан улыбнулся ему. Продолжай, настаивал он. Ударь меня. Он мог бы сказать, что мужчина думал об этом, сжимая свои мясистые кулаки, но вместо этого проявил удивительную сдержанность и только плюнул на пол, прежде чем снова сесть. Черт. И все же, возможно, это к лучшему. Тело Лукана онемело, конечности отяжелели. Если дело дойдет до драки, он сомневался, что сможет защитить себя, и последнее, что ему было нужно, — настоящая боль от сломанной челюсти. Даже если это означало дисквалификацию корсара. Тогда вернемся к игре.
— Твой ход, моряк, — сказал Лукан, пока корсар изучал пирамиду. — На этот раз шансы хуже.
Мужчина презрительно фыркнул. «Каждый раз, когда я нападаю на корабль, — ответил он, — я сталкиваюсь с худшими шансами, чем сейчас. Но все еще стою». С этими словами он нажал на ячейку во втором ряду пирамиды. Его товарищи заулюлюкали, когда пирамида засияла золотом. Корсар откинулся на спинку стула и скрестил свои татуированные руки, ухмыляясь Лукану. Леди в Красном тоже сделала удачный выбор — на этот раз быстрее и по-прежнему без каких-либо признаков беспокойства.
Следующий раунд начался с того, что наемница тоже коснулась золота, хотя ее дрожащая рука свидетельствовала о том, что нервы начали сдавать.
Кровь Леди, подумал Лукан, когда игра вернулась к нему. И снова мы. Его сердце, которое только что успокоилось, снова заколотилось. Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы не выдать растущий страх на лице. Четыре к одному, сказал он себе, разглядывая пять ячеек в третьем ряду. Все еще хорошие шансы. Эта мысль была не такой обнадеживающей, как следовало бы.
— Теперь не так быстро, а? — сказал корсар, потирая челюсть. — Тебя что-то расстраивает?
— Только твое уродливое лицо, — ответил Лукан, не отрывая взгляда от пирамиды. Какая? спрашивал он себя, вглядываясь в каждую ячейку, как будто та могла дать какую-нибудь подсказку. Просто выбери одну, убеждал он себя, но, казалось, не мог собраться с силами, чтобы поднять руку — образ синего свечения был еще слишком свеж в его памяти, печальная нота все еще эхом отдавалась в голове. У него скрутило живот, когда он застыл в нерешительности.
— Эй, — крикнул корсар, указывая на служителя, — это занимает слишком много времени.
Служитель бросил на мужчину острый взгляд, но, тем не менее, подошел к столу.
— Сэр, — обратился он к Лукану, — боюсь, я должен вас попросить...
— ...сделать выбор, — прервал его Лукан, отмахиваясь от мужчины. — Да, я знаю.
— Поторопись, сукин сын, — крикнул кто-то из зрителей. Без сомнения, один из друзей корсара.
— Тишина, — рявкнул служитель, терпение которого, наконец, лопнуло.
Краем глаза Лукан заметил, как корсар ухмыляется, и решил больше не доставлять ему удовольствия. Он протянул руку — на удивление твердую — и нажал на ячейку в центре ряда. Не синий, Милосердие Леди, не синий...
Золотое свечение было одной из самых приятных вещей, которые он когда-либо видел в своей жизни, а сопровождающий его звон был музыкой для его ушей. Он откинулся на спинку стула, едва слыша негромкие аплодисменты и пытаясь скрыть свое облегчение. Все еще в игре.
— Ты играешь как испуганный маленький мальчик, — сказал корсар, выпрямляясь, когда игра перешла к нему. — Я покажу тебе, как играет мужчина. — Давай, давай, подумал Лукан. Посмотрим, к чему это тебя приведет. Корсар двигался с той же скоростью, что и раньше, кольца сверкнули, когда он потянулся вперед.
Его бравада не выдержала столкновения с пирамидой.
Подведенные черным глаза мужчины расширились, когда зазвучала монотонная нота, а сверху донесся возбужденный шепот.
— Упс, — сказал Лукан.
Корсар застыл, его мощные мускулы напряглись. Когда он поднял правую руку, она задрожала, обнажив большой волдырь, который образовался в центре ладони, а кожа приобрела нездоровый зеленоватый оттенок. Он стиснул зубы, когда кровоподтек двинулся вверх по его руке, образуя кисты и абсцессы. На лбу у него выступил пот, а глаза так расширились, что, казалось, вот-вот лопнут. Через несколько мгновений вся его рука превратилась в сплошное месиво из кровоточащих ран и гниющей плоти. Он неуверенно поднялся на ноги как раз в тот момент, когда кусок мяса выпал из его руки и с влажным шлепком упал на пол.
— Постарайся не кричать, — с усмешкой посоветовал Лукан.
Корсар закричал.
Наблюдая за страданиями корсара, которые доставляли Лукану далеко не такое удовольствие, как можно было бы предположить по его ухмылке, Лукан надеялся, что первое знакомство этого человека с возможностями пирамиды окажется для него непосильным испытанием. Конечно, часть этой бравады должна была быть вынужденной. И все же он подозревал, что это была хрупкая надежда; так оно и оказалось: как только иллюзия рассеялась и корсар понял, что его рука на самом деле не превратилась в болезнетворное месиво, он поднялся с земли и вернулся к столу. По крайней мере, этот опыт стер ухмылку с его лица. Теперь ковать железо, пока горячо...
— Обезьяна, страдающая запором, — беззаботно сказан Лукан. — Вот на кого ты был похож. Обезьяна, страдающая запором, которая решила, что было бы неплохо намазать свой член медом и засунуть его в гнездо
