процветания компании, к тому же начальство понимало, какую трагедию он переживал. Часто он заявлялся в нетрезвом виде на встречу с покупателем и срывал сделку. После такого клиент звонил и жаловался, но, узнав подробности, снимал претензии. Невозможно остаться безразличным к такому горю, тем более если у тебя у самого дети. Однако это не может длиться вечно. Недовольство вышестоящих растет. Они пока терпят выходки Сандо, но всему рано или поздно наступает предел.
Сколько раз жена умоляла, крепко вцепившись в его рукав: «Мы должны жить! Я хочу жить! Я хочу помнить сына! Помоги мне!» Не в силах смотреть на ее слезы, Сандо клятвенно заверял, что будет ей крепкой опорой, а на следующий день снова срывался. Всего нескольких стопок хватало, чтобы снова попасть в счастливое прошлое, где он довольствовался тем, что имел. Видения, воспоминания, даже галлюцинации… но благодаря им он снова мог дышать.
– Давайте, приходите в себя, – сказал господин Син, закончив с уборкой, и заказал такси. Чтобы Сандо не упал, с одной стороны его поддерживала жена, с другой – хозяин закусочной, а когда машина подъехала, они кое-как затолкали его на заднее сидение. Доставив пассажиров до места, водитель не взял денег, сказав, что поездка оплачена заказчиком.
– Дорогой, как долго ты будешь бегать к нему и плакаться?
– Он видит свою дочь каждый день, может с ней разговаривать… А я… мы, мы ничего не можем!
Сильно выпив, Сандо обычно становился эгоистом, не желающим понимать чужих страданий. Он вдруг вспомнил историю господина Сина и разозлился: никто в мире не мог быть несчастнее его самого.
– Не лезь ко мне! Прошу! Я хочу жить воспоминаниями о сыне, а для этого нужно выпить. В трезвой памяти я не могу встретиться с нашим мальчиком.
Он зашел в дом и весь сжался, словно измятая упаковка. Алкоголь из него уже немного выветрился. Жена развела мед в теплой воде и поставила стакан перед Сандо.
– Дорогой, мне нужно кое-что рассказать тебе. Если не скажу сегодня – не смогу этого сделать никогда.
– Что рассказать?
– Мне сегодня звонили.
– Кто?
– Отец того подростка…
Тот подросток! Они с женой называли его только так и никогда – по имени. Сандо почувствовал, как в нем закипает ненависть. Виновник трагедии, которого они так долго искали. Главный заводила, который заставил исчезнуть с лица земли их сына. Если бы только сынок остался жив, Сандо смог бы простить всех, кто над ним издевался. Сандо проявил бы милость к каждому, если бы его сын сейчас жил – пусть как инвалид, подобно дочери господина Сина, пусть даже как овощ, просто дыша и ничего не осознавая. Но его сына больше не было в этом мире – невыносимая мысль, которая разрушала Сандо изнутри.
«Папа, я прошу тебя!» – той ночью в ванной, когда сын кричал, может, нужно было сделать вид, что он ничего не заметил? Но сколько бы он ни возвращался к той ситуации, Сандо понимал, что, случись все снова, он поступил бы точно так же. Сын сжался в комок, словно закрывшись от мира и полностью уйдя в себя. Сандо схватил его за руку. Той ночью в ванной он хотел добиться от своего ребенка правды о том, что происходит. Потом вместе с женой они пошли в школу, побеседовали с его одноклассниками и классным руководителем, но ничего не узнали. Сын еще больше замкнулся в себе и перестал разговаривать. Никто не мог объяснить, что происходит и что теперь делать. Сандо тогда не понял главного: психика сына пострадала куда сильнее, чем его тело.
В тот день ничто не предвещало трагедии. Сандо где-то когда-то слышал, что родителей и ребенка связывает невидимая нить. Чушь собачья! Хотя, может, жена что-то почувствовала? У ребенка и матери ведь должна быть особая связь – она девять месяцев носила его под сердцем, их соединяет невидимая пуповина. Он никогда не спрашивал об этом у жены. Вот если бы от него к сыну тянулась надежная веревка или крепкий канат из хлопкового волокна…
То был совершенно обычный день – ни знака, ни предчувствия, что может что-то произойти. Сандо отправился на работу с тяжелым сердцем – он не знал, как помочь сыну. В тот день у него было много дел: встречи с клиентами, отправка новых образцов органических светодиодов компаниям, которые специализировались на полупроводниках. Он разрывался между головным офисом и заводом, контролируя последнюю проверку товара. Сандо прекрасно понимал требования клиента, но также знал о заводских проблемах, так что приходилось искать компромисс. Он как раз выяснял отношения с директором предприятия, как вдруг на его телефоне заиграла мелодия вызова. Звонила жена. Его раздражали личные разговоры по телефону во время работы. Обычно Сандо отвечал на звонок резким «Что? Мне некогда». В тот день он тоже сказал «Что?». Жена не спешила ничего объяснять. Он тогда раздраженно подумал, что, возможно, заболели родители, которые жили в провинции, как вдруг в трубке раздался глухой всхлип. Он не знал, как реагировать.
– Что случилось? Говори скорее! – снова прикрикнул он.
– Дорогой… К-как… же… т-так… Не знаю, как сказать…
Жена не смогла договорить. Вокруг Сандо стояла идеальная тишина, словно все замерло в ожидании чего-то. Директор завода будто почувствовал неладное и теперь смотрел на него взволнованно.
– Вам лучше приехать как можно скорее. Состояние вашей супруги тоже вызывает беспокойство, – вдруг раздался в трубке совершенно незнакомый голос.
Девушка, которой жена передала телефон, назвала адрес больницы, куда он должен был приехать. Слова, которые она говорила, не складывались в смысл и летали вокруг него, словно разрозненные пылинки. Он не смог выстроить полную картину случившегося, но понял, что произошла трагедия. Казалось, что путь до больницы растянулся на несколько лет и в то же время он как будто добрался туда за мгновение.
Дальнейшее Сандо помнил смутно. Ему сообщили, что его сын спрыгнул с крыши. Череп размозжило об асфальт, тело напоминало разорванный на части тофу, кровь залила цветочные клумбы. Юноша погиб на месте. Жена узнала о произошедшем от охранника и, когда увидела тело своего ребенка, упала без чувств, позже ее забрала скорая. Сын оставил записку:
«Мама, папа! Я ужасно устал. Прошу, сильно не грустите из-за смерти вашего никчемного сына».
Во время похорон в голове у Сандо созрел четкий план. Каждый день он ходил в школу сына, разговаривал со всеми его одноклассниками. Те, кто раньше равнодушно отвечал на его вопросы, теперь стали понемногу рассказывать детали – видимо, испугались или ощутили угрызения совести. Выяснилось,
