висели косо, и, видимо, чтобы они не распахивались от малейшего движения, их медные ручки-шишечки были связаны красным шторным шнурком. Кровать была всего одна. С металлическим изголовьем, тронутым ржавчиной. Один из шаров-набалдашников на стойке безвозвратно утерян, на его месте сиротливо торчал штырь, как будто у кровати кто-то вырвал средний зуб. Лоскутное покрывало. Овальный коричневый ковер. Топчан с тремя подушками. Три стула разной высоты. Обеденный стол. На двух окнах — длинные пожелтевшие от времени и табачного дыма тюлевые занавески, свисающие до пола. Несмотря на визуальную какофонию, комната выглядела уютной и очень жилой.
— Сожалею, мне нечем вас угостить, герр Шпатц, — Лейзе поплотнее укутала в халат свои худенькие плечи. — Еще раз спасибо за прошлый раз. Если бы вы сказали полицаю, что я к вам приставала, у меня были бы серьезные неприятности.
— Как я понимаю, мы в расчете, фройляйн Лейзе. — Ведь если бы вы сделали, что собирались с самого начала, серьезные неприятности были бы у меня.
— Что вам рассказать о Мими? — Лейзе забралась на топчан, поджав под себя ноги. — Я не знала, что вы работаете в газете…
— Когда мы познакомились, я еще тоже этого не знал, — Шпатц устроился на одном из стульев, том, который стоял ближе всего к двери. — Моему редактору стало известно, что она выходит замуж за… очень важную персону. И поручил мне написать о ней статью. Я работаю в «Фамилиенцайтунг», как вы понимаете, нашим читателям…
— Мими выходит замуж?! — большие глаза Лейзе стали еще больше. — Бежняжка… Ой. Простите. Это так странно…
— Почему странно? Ваша Мими — дочь богатых родителей. Ей девятнадцать лет. Что необычного в том, что она выходит замуж?
— Все необычно, — Лейзе протянула руку к столику, взяла сигарету. Шпатц поднялся, достал из кармана спички. — Спасибо. Я не знала, что она богата. Она… Она очень странная. Я ее побаиваюсь. И Клод побаивается, поэтому и позвала меня жить с ними. Я даже не знаю, надо ли сейчас все это рассказывать… Я читаю «Фамилиенцайтунг». И про богатых невест там обычно написано, какие они образцовые, воспитанные, любят детей, почитают родителей… Но Мими была не такая. Она молчаливая, хмурая и очень жадная. Она никогда не тратит деньги, если можно не тратить. Готова даже питаться бесплатными объедками, которые по вечерам раздают нищим рестораны, только бы не отдать лишнего клейна. Я думала, что она просто росла в нищете, жалела ее всегда… — Лейзе поежилась и втянула голову в плечи, став похожей на нахохлившегося воробья. — Она никогда не читала. Ни разу не видела ее с книгой. Ужас, я такие глупости рассказываю… Если вы про это напишете, ее жених может и передумать жениться!
— Не передумает, — Шпатц присел на топчан рядом с Лейзе. — Я не напишу ничего, что бы ей навредило.
— Я все еще не могу поверить, что кто-то мог захотеть взять ее в жены! — пепел с сигареты упал на ковер, но Лейзе не заметила.
Входная дверь открылась. На пороге стояла ослепительно красивая молодая женщина. Одета она была небрежно — на простое домашнее платье наброшен ярко-красный плащ, длинные светлые волосы схвачены тонкой ленточкой в пучок, на босых ногах — черные лаковые туфли на бесконечно-высоких каблуках. Под глазами — следы плохо смытой туши. Будто она едва проснувшись, накинула первые попавшиеся вещи. Что делало ее еще красивее — даже в таком непродуманном виде она смотрелась лучше, чем красотки с афиш.
— Лейзе? Кто этот молодой человек? — не улыбнувшись она процокала каблуками до стола и принялась выкладывать из простой хозяйственной сумки покупки — два длинных багета, бутылку молока, брусок сливочного масла, головку сыра.
— Это герр Шпатц, из газеты. Он пришел поговорить о Мими. Представляешь, он говорит, что она выходит замуж!
— Мими? Очень за нее рада, — Но особой радости ее лицо не выражало. Она все так же ни разу не улыбнулась, на Шпатца бросила лишь один взгляд и тот мельком. — Откуда вы узнали мой адрес?
— Его дал мне герр Смирненхофф, из театра, — Шпатц поднялся и вежливо кивнул головой. — Приятно познакомиться с вами, Клод.
— Ну конечно… — Клод скинул плащ на спинку стула. — Что вы хотите узнать про нее?
— Я пишу по заданию редакции, — Шпатц растерялся. Неприветливая красота Клод сбивала его с толку и смущала. Он почувствовал, что краснеет. — Наши читатели любят читать про невест аристократов.
— Ах вот оно что…
— Вы хорошо ее знаете, может быть вы сможете что-то рассказать…
— Еще как смогу! Только вы об этом не напишете. Или, если напишете, ее толстый жених купит весь тираж и сложит из него большой костер у ее тощих ног.
— Толстый? Почему вы решили, что ее жених толстый?
— Потому что все ее клиенты толстые. Она с другими не общалась, ее могло привлечь только свисающее над штанами брюхо. Вы знаете, чем она занималась?
— Просветите меня.
— Она проститутка. Шлюха. Вам же известно значение этого слова? — Шпатц промолчал. — Когда Смирненхофф ее притащил откуда-то в театр, мы думали он издевается. Она же уродливый заморыш! Но тогда мы решили, что он подобрал ее на какой-то помойке из жалости. Но он поставил ее в центр, вместо Греты. Она танцевала как богомол, костюмы сидели на ней как на бревне, но каждый вечер она уезжала на блестящем мобиле, а утром возвращалась с толстыми пачками денег. Ее пытались добиться разные мужчины, но она всегда выбирала только толстых и уродливых. Чем более свинячьи глазки и объемнее пузо, тем больше было шансов завоевать сердце нашей звезды.
— Вы были подругами?
— Конечно же нет! — Клод села на край кровати. — Просто хозяева заплатили за наше жилье, так что мне пришлось делить с ней кровать.
— Лейзе сказала, что она вас пугает.
— А вы бы не испугались? Она приходила редко. Могла весь вечер просидеть, уставившись в одну точку. Или сверлила меня глазами, будто хотела дырку проделать. Почти не разговаривала. От нее все время исходила ненависть.
— Давно вы живете вместе?
— Примерно полгода. С того самого момента, как она появилась в театре. Месяц назад я попросила Лейзе пожить с нами, просто чтобы не сойти с ума от такой соседки.
Лейзе слезла с топчана, подошла к столу и принялась перекладывать продукты. Она тревожно оглядывалась то на Шпатца, то на Клод.
— Фройляйн Клод, простите, что затеял неприятный разговор и расстроил вас. Может быть ее что-то интересовало?
— Кроме денег, которые она, как маньяк, копила? Ничего! И вы меня не расстроили. Если она наконец-то выходит замуж, это означает, что я никогда ее больше
