и понимали, что надо держаться подальше. А цвет… цвет нужен как стены в бальной зале, чтобы встать рядом и слиться с ними. Кто-нибудь знает, какой цвет у стен в бальной зале дворца?
Ответом мне была тишина. Мама, бабушка Алисандра и тетушка Феона уставились на меня с самыми кислыми выражениями, на которые только были способны; швея побледнела и выронила из рук каталог с фасонами; Эмоджин улыбалась какой-то своей мысли, а Блэр насмешливо покачала головой.
– Нет? – с наигранным ужасом спросила я. – Как же так? Нужно срочно выяснить!
– Ей подойдет вот это. – Сестра подняла упавший каталог и ткнула пальцем в какой-то рисунок. – А на спине сделайте, пожалуйста, вот такое. – Она что-то зарисовала прямо в каталоге карандашом.
– А цвет? – испуганно косясь на меня, спросила швея.
– Черный, – ответила ей Блэр и продолжила что-то объяснять.
– Черный? – с ужасом переспросила тетушка Феона. – Не слишком ли траурно для бала?
Блэр посмотрела на нее взглядом под названием «Ты серьезно?».
– Для нее в самый раз, – кивнула она в мою сторону. – Чтобы мужчины смотрели и сразу понимали: не стоит.
Я отсалютовала сестре чашкой в знак одобрения.
– Блэр! – возмутилась мама.
– Думаю, к платью нужно пришить ядовитые шипы, – как ни в чем не бывало продолжила сестра, не обращая внимания на еще более побледневшую швею. – Ну это на всякий случай. Мало ли, найдутся особо непонятливые.
Мама, бабушка и тетка что-то хором заверещали. Я отставила чашку и, радостно хлопнув в ладоши, возвестила:
– Ну, вижу, мой наряд в надежных руках, так что мое присутствие больше не требуется.
Подарила им свою самую счастливую улыбку, сделала реверанс и ушла, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не прыгать от восторга.
* * *
В мою комнату практически с визгом влетела Блэр.
– Привезли! Их привезли! Привезли! – скакала она вокруг меня, словно ей было пять лет.
– Ты о чем? – не поняла я.
– О платьях, конечно же! Пошли скорее!
И не дождавшись моего «плевать я хотела на платья», сестра бесцеремонно взяла меня за руку и силой вытащила из комнаты, заставив сбежать вслед за ней на первый этаж. К слову, обстановка там была как на ярмарке. Мама с бабушкой раскрывали какие-то футляры, тетушка Феона разливала чай, швея указывала своим помощницам, куда развешивать платья в чехлах, Эрл носился с кучей коробок туда-сюда. Благо Эмоджин изображала статую и не участвовала в общем балагане. Я уже думала кинуться обратно в комнату, но сестра держала меня так же крепко, как капкан – попавшую в него зверушку.
– Блэр, Эйлиин, давайте скорее сюда! – позвала нас бабушка, и сестра практически силой заставила меня подойти.
– Это для вас, леди Блэр. – Швея указала на один из чехлов. – А это для вас, леди Эйлиин. – Глядя на меня, она напряглась.
Видимо, вспомнила о просьбе нашить на мое платье шипы.
– Переоденьтесь и спускайтесь, мы посмотрим на вас, – сказала мама.
Блэр все так же бесцеремонно схватила мою руку и потащила в спальню. Видимо, резонно предугадав, что я найду тысячу причин отказаться от примерки. Сестра знала, что больше, чем сами приемы, я не любила только красоваться в новых платьях перед родственниками. Вот это настоящий цирк. Все глазеют на тебя, и со всех сторон раздается: «Какой фасон», «Тебе так идет», «А повернись», «А покружись». В такие моменты чувствую себя как товар на прилавке. Но ничего не поделаешь. Если я этого не сделаю, то Блэр наденет это чертово платье на меня силой.
– Поторопись, – сказала сестра и юркнула к себе в комнату.
Я раздраженно вздохнула и пошла в свою. Раскрыла чехол, достала струящуюся ткань, которая была такой насыщенно-черной, словно ее соткали из самой тьмы. Вынуждена признать – платье было… волшебным. Стоило надеть, как оно приятно обтянуло фигуру. Плотный корсаж затягивал талию, декольте было высоким и прямоугольным, плечи – открытыми. Юбка струилась, переливаясь у самого подола темными всполохами. Чокер на шее подчеркивал выставленные напоказ ключицы и делал неуместными какие-либо колье. На спине вдоль позвоночника крепились треугольные изящные пластины, которые повторяли его изгибы и переливались. Я замерла, глядя на себя в зеркало. Это было первое платье, которое мне так понравилось. Но, к моему великому сожалению, отравленных шипов на нем не наблюдалось. Судя по восторженным воплям и аплодисментам, Блэр уже спустилась и демонстрировала себя и платье во всей красе.
– Леди Эйлиин, – постучал в мою дверь Эрл.
– Иду! – крикнула я, испытывая невыносимое желание уменьшиться в размерах и спрятаться в цветочном горшке вместе со своей мэтли.
Еще раз бросила взгляд на отражение в зеркале и отправилась на выход. Спускалась я, глядя лишь себе под ноги. С меня станется наступить на юбку и слететь кубарем. Судя по тому, как стихли разговоры в гостиной, все взгляды сейчас были устремлены на мое грациозное шествие. И я оказалась права. Когда все возможные препятствия оказались позади, я окинула взглядом свою изумленную публику.
– Здорово, да? – первой пришла в себя Блэр.
– Я так рада, что вы не послушали мою дочь и не пришили шипы к платью, – тихо сказала мама, обращаясь к швее.
– О, не переживай. – Моя улыбка напоминала оскал. – Я перед выходом пропитаю ткань парализующим зельем. Вот это будет сюрприз для того, кто вдруг захочет со мной потанцевать.
– Эйлиин! – возмутилась бабушка.
– Что? – наигранно удивленно спросила я. – Парализующее зелье – это гуманно.
В меня полетела подушка.
– Ладно! Ладно! – Я подняла руки в жесте «сдаюсь». – Есть идея получше. Давайте к подолу пришьем плотоядные цветы! Ну такие, с зубами. Они будут кусать за ноги любого, кто захочет нарушить мое личное пространство.
Швея выронила что-то из рук. Со стороны мамы и сестры в меня полетели еще две подушки.
– Да что вам не нравится? – улыбнулась я. – Шикарная идея! Лучше нее может быть лишь вариант пришить плотоядные цветы, которые не только кусаются, но еще и плюются ядом.
– Эйлиин! – одновременно взвыли мама, бабушка Алисандра и тетушка Феона.
– Это ж надо такое придумать! – возмутилась бабушка.
– Ты в своем уме вообще? – вторила ей мама.
– Ты никогда не выйдешь замуж с таким скверным характером! – причитала тетка.
– Тебя даже во дворец не пустят, такое платье можно расценить как угрозу обществу, – закатила глаза Блэр.
– Вот и чудненько, – обрадовалась я.
И в этот воистину эпический момент заговорил тихий угол в лице Эмоджин:
– А есть еще такие, которые стреляют ядовитыми шипами. Цветы дьявола называются. Их яд лишает рассудка и частично парализует на несколько дней. Эти цветы можно зачаровать. – Она сказала это с таким спокойным видом, будто говорила о рецепте
