до родов.
Натке это не нравилось, вот только в повседневной круговерти, связанной со спортивными успехами дочки, ей было некогда получше разобраться, что это за пансионат и где Лена взяла на него деньги. Она как-то подняла эту тему с Таганцевым, но тот велел не приставать к сестре и уверил, что держит, как он выразился, руку на пульсе. Что это значит, Натка не поняла, но выяснять ей было некогда. Держит, и слава богу.
Но сейчас она просто не могла не посоветоваться с Леной, которой всю жизнь доверяла самые важные свои секреты. Судья Кузнецова вытащила младшую сестру не из одной серьезной передряги. Вдруг Лена скажет, что не надо забирать Настю из спорта? Тогда придется придумывать другой план, в котором останется место мечтам и красивым ледовым костюмам.
– Натка, ты все очень правильно решила, – услышала она ответ на свой сбивчивый рассказ. – Твоя идея с чемпионством изначально была какой-то безумной, как, впрочем, очень многие твои начинания. Ты знаешь, моя Сашка очень сдружилась с Аэлитой Забреевой, и я тебе на ее примере поясню, что ничего хорошего в спорте высоких достижений нет и быть не может. Карьера ломается в один момент, и под руинами остается все, к чему человек шел десять, а то и пятнадцать лет своей жизни. Через ограничения, через лишения, через боль.
Лена рассказывала, а Натка слушала про сына одной ее коллеги, который восемь лет прозанимался в секции шахмат, а потом в одночасье сам взял и бросил. Никакие увещевания и уговоры не помогали. Для судьи, про которую рассказывала Лена, это стало серьезным ударом.
Мальчик добивался успехов, не раз побеждал на вполне престижных чемпионатах областного и федерального уровня, принял участие в первенстве России, в тринадцать лет защитил норматив кандидата в мастера спорта, а в пятнадцать взял и бросил шахматы. Его мать никак не могла смириться с мыслью, что это все. Конец. Не подростковая сиюминутная блажь, а осознанное решение.
Не помогало осознание того, что все эти годы мальчик занимался делом, тренирующим логику, внимание, мышление, терпение и математические способности. Было нестерпимо больно оттого, что он не станет гроссмейстером, не сядет за одну доску с именитыми чемпионами. Что все усилия, потраченные на достижение существующего уровня, окажутся напрасными.
– Наташа, это западня, в которую попадают многие родители, – увещевала Лена. Ее голос журчал в трубке, успокаивая и расслабляя. – Зависимость от детского успеха. Комплекс Пигмалиона. Мы все хотим, чтобы наш ребенок был лучше, талантливее и успешнее соседского. И тем самым заталкиваем детей в капкан собственных амбиций. Да-да. Если бы ты думала о Насте, то отдала бы ее на каток, а не в самую крутую в стране школу фигурного катания. Для удовольствия и пользы здоровью нужна физкультура, а не спорт высоких достижений. Ты же не Настины амбиции реализуешь. Она еще слишком мала, чтобы понимать, чем ей на самом деле нравится заниматься. Ты хочешь, чтобы она добилась того, что не получилось у тебя.
– Я никогда не хотела заниматься фигурным катанием, – слабо заспорила Натка.
– Да, но ты хотела заниматься художественной гимнастикой, а потом сломала ногу и не смогла ходить на тренировки. Ну представь, что сейчас Настя втянулась бы в занятия, но успехами бы не блистала. Тебя же сразу предупредили, что особых данных у нее нет. Представь, как бы она расстраивалась, что не дотягивает до уровня твоих мечтаний. И что бы ты могла получить в ее подростковом возрасте? Да еще с учетом ее детдомовского прошлого. Бунт с выпивкой и мальчиками? Наркотики?
– Сеньку я никогда никуда не отдавала против его воли, – согласилась Натка. – Он всегда занимался тем, что ему было интересно. Захотел модельную школу? Я согласилась. Надоело? Бросил. Сейчас вот с бассейном история. Но я точно знаю, что он делает только то, что доставляет ему удовольствие.
– Вот видишь. Профессиональный спорт – это боль, слезы, травмы, ранняя пенсия и туманное будущее в силу невозможности получения полноценного образования. И это при том, что чемпионами становятся единицы. А на остальных тренеры смотрят как на неудачников и не хотят тратить на них свое время. Ты такого хочешь для своей принцессы?
– Профессиональное занятие спортом – это всегда жертва.
– Ага. Вы принесете ее всей семьей. И ты, и Костя, и Сенька. А вот окупится ли она – большой вопрос. Ты готова взять на себя ответственность, если что-то пойдет не так?
– Да уже пошло, – вздохнула Натка. – Так что Настю я из школы фигурного катания забираю. Это решенный вопрос.
– Вот и правильно, – согласилась Лена. – Слушай, а можно в ответ я попрошу тебя поговорить с Сашкой? С ней в последнее время что-то происходит, но она закрылась от меня и не идет на разговор. Видишь, я в качестве матери тоже далека от идеала. Может, она с тобой согласится поговорить по душам? Вы с ней всегда находили общий язык.
– Поговорю, – пообещала Натка и пошла зашнуровывать Насте коньки. От того, что она делает это чуть ли не в последний раз, ей все-таки было невыносимо грустно.
* * *
Вот уже неделю я проводила время в пансионате с красивым названием «Яблочный спас». Юридически он был зарегистрирован как отдельное юридическое лицо, но фактически являлся одним из подразделений клиники «Райский плод», потому что находились здесь только пациенты клиники.
Первый этаж отвели восстанавливающимся после инфарктов и инсультов. Оказывается, клиника оказывала и подобные услуги. Заглянув туда в первый же день, я обнаружила полноценный сестринский пост, оснащенный по последнему слову техники, а также через дверь увидела реанимационную палату, к счастью сейчас пустую.
– Вы что здесь делаете? – услышала я и обернулась.
Медсестра, дежурившая на посту и куда-то отлучившаяся по служебной надобности, смотрела на меня вежливо и благожелательно, но твердо. По моему животу было совершенно понятно, что я здесь чужая.
– Да вот, хожу и знакомлюсь с территорией, – улыбнулась я. – Интересно, как тут все устроено.
– Извините, но здесь можно находиться только пациентам кардиологического и неврологического направлений, – заявила медсестра. – Мы обеспечиваем нашим гостям полный покой, так что посторонних сюда не пускаем.
– Да, я сейчас уйду к себе на второй этаж, – согласилась я послушно. – Я просто нервничаю оттого, что уехала из дома. В моем положении немного страшно, вдруг что-то случится, а Москва далеко.
Медсестра расплылась в улыбке.
– Да что ни случись, тут оборудование и врачи не хуже, чем в ЦКБ. Здесь вы, мамочка, в полной безопасности. У нас лицензии есть на все виды медицинской деятельности, и врачи все сплошь высшей
