стезю, – говорил Ирландец.
– И ты нашел себя? – спросил Бобби, изучая небосвод.
– Покажи мне хоть одного человека, который скажет, что он нашел себя. Я плюну ему в лицо и буду прав, ибо он чистой воды лжец, – улыбнулся Ирландец.
– Вот хорошо было людям, когда вся страна была верующая. Если что случилось, во всем виноват Бог. Плохо живу, в раю будет лучше. Атеистам явно сложнее в этом плане, – ухмыльнулся Ваня.
– У каждого человека есть свои демоны. Каждый человек сам решает, кормить своих демонов или нет. Если их перекормить, человек скатится во тьму, упадет на дно. Если своих демонов задушить, то ты уже навряд ли будешь здравомыслящим человеком со своим мнением. Демоны каждого человека – это его собственное «я».
– А самое смешное то, что в конце не останется ничего: ни нажитого добра, ни близких людей. Останутся твои шрамы, татуировки и демоны.
– И сам по себе напрашивается вопрос: зачем я все это делаю? Правда? – Ирландец расплылся в хитрой улыбке. – Но у каждого своя мотивация. Чаще всего это память. Воин жив, пока его помнят.
– А я всегда считал, что человек жив, пока он молод. Ты видел этих серьезных людей? Ну не идиоты ли? – возмутился Бобби.
– Вот-вот. Я не понимаю взрослых людей. У них какие– то дела, умные разговоры ни о чем. Когда я вырасту, буду таким же… Это отвратительно и пошло, – подхватил волну возмущения Ирландец.
– Вот он, спальник, – после небольшой паузы продолжил Бобби. – Ты как бы существуешь вместе с ним, ты часть этого муравейника. Но одновременно ты – это ты, а твои соседи – это отдельная вселенная. Представь, что для дяди Толи с завода мы бездари и лентяи. Да что допускать, это так и есть. А ведь он тоже был молодой. Молодые способны мечтать, вот в чем их главное отличие. Они не привязываются к своим возможностям на данный момент или к положению дел. Они просто мечтают.
– Тем сильнее поражаешься людям, которые в зрелом возрасте остаются молодыми душой. Как-то раз наблюдал картину: по дороге ехал старенький «харлей». А на нем дед, такой с расплывшимися татуировками, в потертой кожанке и с длинной седой бородой. При этом за него держится такая же старая женщина. И они счастливы. Кто скажет, что они не молоды, пусть первый кинет в меня камень, – подытожил Ирландец.
Район окончательно погрузился в темноту, в многоэтажках горели отдельные окна, по дворам проезжали единичные машины, а тротуары отдыхали от натиска кроссовок и каблуков. И только легкий шум со стороны оживленной дороги с другой стороны дома давал фоновый звук.
– Если так подумать, то, наверное, единственное, чего я боюсь, – это старость, – вздохнул Ирландец. – Ты только представь… Пройдут десятки лет. А все мои татуировки стянутся в единую кашу, здоровье будет ни к черту. Постоянные болезни и хроническая обиженность на жизнь.
– Да, быть старым и счастливым крайне тяжело. Я даже завидую тем, кому это удалось.
– Молодость вообще напоминает мне ночь, – усмехнулся Ирландец.
– Это еще почему? Такая же непонятная и темная? – улыбнулся Бобби.
– Ночью можно все. Ты чувствуешь себя свободным, кажется, тебя ничто не держит, нет никакой ответственности. Ты пьянствуешь, проводишь ночь с девушкой, куражишься, в общем, берешь от жизни все. Но, как всегда, настает день. И придет то время, когда от пьянства будет похмелье. Утром ты проснешься рядом с девушкой, которая ночью казалась хорошей, а вот утром совсем не то. И все кутежи покажут свои не самые приятные бока, – рассуждал Ирландец.
– Интересные у тебя метафоры, – посмеялся Бобби. – Но мне нравятся.
– Авантюристам никуда без высокопарных речей, – развел руками Ирландец.
– Вообще, сложнее всего в этой жизни уловить тот тонкий момент, когда пора спать. И кажется, мы с тобой его уже упустили. Пойдем нагонять? – Бобби затушил остатки самокрутки.
22
Утро. В квартиру пробивались лучи яркого солнца, освещая танцующие пылинки. Ирландец спал на диване, закинув ноги на спинку, а его дреды были небрежно разбросаны по подушке. Рядом, уткнувшись в грудь Ирландца, сопел Июль. Ваня обнимал раскладушку, сквозь сон ощупывая теплое место под боком. Нос Бобби обонял запах свежих блинов, тянущийся из кухни, от которого он изредка облизывался во сне.
Раздался гром пружин, появилась активность в области дивана.
– Нук, малыш, дай пройду, – промычал Ирландец, скидывая Июля.
Ирландец вылез из-под горы одеял, потянулся и отправился на призыв блинов. В кухне за плитой орудовала над сковородой Оля: волосы собраны в шишку, тельняшка, короткие шорты.
– Доброе утро, – дружелюбно улыбнулась Оля.
– Доброе, – загробным голосом ответил Ирландец.
– Будешь завтракать?
– Не откажусь, – Коля с ногами залез на табуретку, облокотившись на стол.
Оля закружилась, наливая чай и раскладывая стопки блинов.
– Разве это не счастье? – улыбался Коля, заворачивая блин.
– Что именно?
– Летнее утро. Запах блинов. Друзья. А для Вани еще и девушка. Счастлива душа – счастлив человек, – Ирландец взялся за блины, запивая их сладким чаем.
– А ты думаешь, он воспринимает меня как девушку?
– Какая разница, как он это называет? Значение имеют только чувства, эмоции – то, что между вами. А ведь в ваших глазах огонь, когда вы смотрите друг на друга… Да-да, даже не красней, – усмехнулся Коля.
– Для тебя сейчас тоже счастливое время? Даже с проблемами вне стен этой квартиры?
– Какой смысл думать о проблемах, которые за этими стенами? Тут уют, и не надо его портить черными мыслями.
– А ведь еще позавчера Ваня жил один, – Оля закончила печь блины и принялась убираться.
– Я и вовсе до сих пор один живу. Иногда так паршиво становится, когда просыпаешься в большой квартире. Совершенно один. Никто доброго утра не пожелает, чаю не нальет. Потом задумываешься: а может, это мне досталось за все то, что я сделал плохого в этой жизни? Живи красиво, но один. Мне даже есть чему позавидовать в этой квартире. Когда в ней есть близкие люди, то ты их лучше ощущаешь. Они ближе тебе. А когда один, то не так сильно ощущается одиночество, – рассуждал Ирландец.
– Я думала, ты не любишь бедность, – улыбнулась Оля, закончив уборку и сев на табуретку.
– В ней есть свой шарм. Те, кого она не ломает, становятся замечательными людьми, – наевшись, Коля отодвинулся от стола и откинулся спиной на стену.
– Сам-то не жалеешь, что до сих пор один?
– Я ведь не просто так ищу себе приключений. Во всей этой суете порой забываешь о том, что рядом нет любимой.
– А не боишься, что до конца дней своих один останешься?
– Честно?.. Боюсь, – лицо Ирландца стало серьезным, а
