палате.
– Ждите тут, я его позову. Если он не крепко спит, то сейчас выйдет к вам, – сказала дежурная и зашла в палату, оставив гостя снаружи. Вскоре из палаты вышел заспанный Глеб с растрепанными волосами, синяком над левым глазом.
– Женя? – удивился Глеб.
– Живой! – улыбнулся Евгений Матвеевич со слезами на глазах.
– Как видишь, – усмехнулся Глеб.
– Сестра, а можно мы отойдем немного? – Евгений Матвеевич вопросительно взглянул на дежурную.
– Только не выходите из больницы, – дежурная удалилась на свой пост.
Друзья прошли по коридору на балкон. Глеб сильно хромал и сутулился из-за травм. На балконе было свежо, с него открывался вид на панельки по ту сторону парка больницы, который так сильно был похож на лабиринты. Один вход, а дальше дорожки теряются среди бетонных стен.
– Как ты тут? – волнительно спросил Евгений Матвеевич.
– Хорошо. На ноги, как видишь, поставили. Еще неделю-другую – и выпишут. Лука навещал на днях, с Алисой приезжал, – ответил Глеб, облокотившись на ограждение.
– Извини, что затянул тебя в эту авантюру.
– Ничего страшного. Еще вместе погоняем, – улыбнулся Глеб.
– Ты серьезно?
– Конечно. Мне теперь бояться, что ли? Жизнь без риска и авантюры не так сладка. Ты же сам хотел уйти от рутины, а без резких ощущений от нее не уйти. Иначе ты просто меняешь шило на мыло.
– Тут ты прав, без резких ощущений никуда, – погрустнел Евгений Матвеевич.
– Что случилось? – Глеб пронзительно смотрел в глаза собеседника.
– Был у жены, наверное, уже бывшей. Только что, – слезы с новой силой скатывались по щекам. – Объяснил, что ухожу. Просил, чтобы меня не искали. Вещи собирать не стал, попрощался на пороге и ушел.
– А дети?
– Я их не видел, – заревел Евгений Матвеевич и сполз по стене на пол, закрывая лицо руками. – Как-то не по человечески. Как то по-дурацки все. Как вся моя жизнь.
– Ну-ну, друг мой, – Глеб сел рядом с товарищем и приобнял его. – Если уж ты все и решил, оборвал, не смотри назад, нельзя так. Только убивать себя будешь.
Евгений Матвеевич достал из кармана обручальное кольцо, которое снял с руки пару недель назад. Долго смотрел на него, закатываясь плачем, а после выбросил с балкона.
– Будет, друг мой. Начинается новая жизнь.
Друзья просидели на балконе до утра, наблюдая, как оранжевое солнце восходило над горизонтом, опаляя битумные шапки панелек. Больница начала оживать, в парк на прогулку выходили первые люди, в коридорах слышались голоса.
– Тебе, наверно, пора завтракать, – сказал Евгений Матвеевич.
– Пора, но сейчас меня больше волнует, как ты себя чувствуешь, – ответил Глеб.
– Лучше, легче. Давай я тебя отведу, – Евгений Матвеевич поднялся сам и помог подняться Глебу.
Гость довел Глеба до столовой, там и попрощались. Евгений Матвеевич прошел к посту узнать, работает ли сегодня медсестра Анна. Узнав, что сегодня ее смена, он принялся разыскивать ее. Запах больницы отдавал болью – и физической, и моральной, передавая, как много сломанных судеб сошлось здесь. Стены хранили в себе не одну тысячу молитв, койки впитывали не одну каплю крови и слез. По сравнению с некоторыми обитателями этого заведения, Евгений Матвеевич находил свои беды никчемными. Вскоре он набрел на перевязочную, где в прошлый раз встретил Аню. Очереди не было, потому Евгений Матвеевич тихо постучал в дверь
– Да, входите, – за дверью послышался знакомый женский голос.
Евгений Матвеевич виновато вошел в перевязочную, не смотря в глаза Ани, сел на кушетку.
– Женя, а ты-то чего тут забыл? Тебе, насколько я помню, швы давно сняли, – Аня готовилась к рабочему дню, раскладывая лекарства, бинты, инструменты.
– Был я у жены. Объяснился. Ушел, – не поднимая глаз, говорил Евгений Матвеевич.
Аня медленно подошла и обняла гостя, поцеловав в лоб.
– Все будет хорошо. Я верю, – ласково сказала она.
– Хоть кто-то верит, – усмехнулся Евгений Матвеевич.
– Всегда тяжело отрываться от того, что прикипело. Такой вот минус души человеческой.
– Раз мы тут. Ты обещала узнать, что случилось с моим соседом по палате.
– Давай сейчас это и узнаем.
Подойдя к посту, Аня попросила журнал, после чего начала быстро перелистывать его в поисках нужной даты.
– Как его звали? – не отрываясь от журнала, спросила Аня.
– Ваня… Бездомный или Безродный, фамилию точно не помню.
Найдя нужное имя, Аня замерла и долго не отводила взгляд от журнальной записи.
– Безродный Иван Максимович, 27.10.1992 года рождения… Умер 01.07.2017. Родственников не нашли, тело кремировано… Он умер в палате на следующей день после аварии.
Евгений Матвеевич побледнел и молча смотрел в окно. Ваня выполнил свою роль и ушел… Ничего не оставив после себя, кроме изменившейся жизни Евгения Матвеевича. Человек с пустым карманом, но богатый душой, прожил жизнь в свое удовольствие, не задумываясь о том, что скажет окружающее общество, которое в большей степени жило на его же уровне. Единственное отличие общества – долги, ипотека, дети и ненавистная жена. Что лучше – решать каждому человеку самому.
24
Бобби сидел в коридоре, из которого не было выхода, а только лишь вход в один кабинет. Стояли удобные стулья, на стенах – фотографии природы. Из кабинета вышел недовольный Июль в фирменном костюме-тройке.
– И ты тут? – удивился Бобби.
– Разбился во время испытания нового самолета, – ответил Июль.
– А почему вышел? Выжил, что ли?
– Не, не туда направили, говорят. Мне к другим богам, тут ваш заведует.
– Даже тут бюрократия? – повел бровью Бобби.
– И не говори, – фыркнул Июль.
– Что же… Не буду задерживать. Было приятно познакомиться, – Бобби протянул руку, а на глаза наворачивались слезы.
– Люблю тебя, человечишко, – Июль кинулся с объятиями к Ване и расплакался ему в плечо.
– Еще свидимся, – Бобби похлопал Июля по плечу.
– Да, обязательно. Ты это – заходи, если что, – Июль принялся вытирать слёзы.
– А как же Оля? Она тоже погибла? – взволнованно спросил Ваня.
– Нет. Ей просто сон приснился. Говорят, ей еще долго там осталось. А Евгений Матвеевич после встречи с тобой ушел из семьи и живет сейчас с молодой медсестрой Аней. У Луки, кстати, работает бухгалтером.
– Неожиданно. Ну мне пора, наверное. Второй раз меня вряд ли отпустят, – улыбнулся Бобби. – До встречи.
Ваня еще раз крепко обнялся с Июлем. Инь-Фагустин-Юль де Ланж отправился дальше бродить по длинным коридорам в поисках покоя. Перед Бобби осталась лишь одна дверь. Дверь новой жизни.
