описали его наружность, — заметила леди Фортескью.
Исполнив свою обязанность, камер-лакей удалился, а сэр Джон, отвесив королеве низкий поклон, представил ей Вальтера, который встретил такой же милостивый приём, как и накануне.
Королева поднялась с кресла и, дав понять молодому человеку, что она желает говорить с ним, медленно пошла по длинной галерее. Вальтер почтительно следовал за нею.
Леди Фортескью и сэр Джон остались на своих местах.
— Не могу надивиться! — сказал Тренчард.
— Очень понятно, — отвечала леди. — Её величество желает говорить с капитаном Кросби о своём августейшем отце. Она чрезвычайно встревожена недавним покушением на него.
— А, теперь я понимаю! — воскликнул сэр Джон. — Как это раньше не пришло мне в голову!
Королева дошла почти до самого конца галереи и остановилась в амбразуре окна, почти скрытая занавесками от посторонних глаз. Тут только она нарушила молчание.
Её обращение с Вальтером сразу изменилось.
— Вы спасли жизнь моего отца, капитан Кросби, — произнесла она весьма серьёзно. — Благодарю вас от всего сердца.
— Ваши слова чрезвычайно милостивы, ваше величество, — отвечал Вальтер. — Но я не ожидал услышать их от вас.
— Я вижу, что вы разделяете общее мнение, будто бы я не люблю своего отца, — возразила королева. — Вы ошибаетесь. Я питаю к нему глубокую привязанность. Кроме короля, моего супруга, я люблю его больше всего на свете.
— Я ни одной минуты не сомневался в том, что вы изволите говорить, всемилостивейшая государыня, но вы простите меня, если я скажу, что ваше поведение не соответствует вашим словам.
— Прощаю вас, сэр, — отвечала королева. — Благодарю вас за то, что вы говорите со мною так откровенно. Но скажите мне, — я даю вам право говорить мне всю правду, — неужели король думает, что это покушение было подстроено моим супругом?
— Преступник сам сознался в этом, — отвечал Вальтер.
— Это ложь, — воскликнула Мария с негодованием.. — Король Вильгельм не способен на такое гнусное дело.
— Я вполне уверен в этом — сказал Вальтер. — Думаю, что и ваш августейший отец считает его непричастным к этому делу.
— Благодарю вас за эту весть. Вы сняли с моей души страшную тяжесть. Я знаю, что отец считает меня неблагодарной. Знаю, что он смотрит на моего супруга, как на злейшего своего врага, но я не могу себе представить, как он мог подумать, что я или он желаем его смерти.
Королева, видимо, сильно волновалась.
— Выслушайте правду и тем дайте мне возможность облегчить моё сердце, — продолжала она. — Я очень страдала от того, что я сделала. Но переделать что-либо я уже не могу.
— Почему же нет? Исправить ошибку никогда не поздно.
— Невозможно! — воскликнула королева с отчаянием в голосе. — Я боюсь небесного гнева.
— Позвольте мне утешить ваше величество, — сказал Вальтер, не смея сомневаться в её искренности. — Могу ли я взять смелость повторить вашему августейшему отцу всё то, что я здесь слышал?
— Конечно, сэр. Но никому другому, кроме него.
— Ваше величество можете в этом случае положиться на меня, — серьёзно сказал Вальтер.
— По всей вероятности, мне не придётся больше увидеться с отцом. Жаль, что не удастся получить прощение из его уст.
— Я надеюсь, что дело может повернуться иначе, — заметил Вальтер.
— Нет, — произнесла королева, вздрагивая, — у меня есть свои предзнаменования.
— Предзнаменования? — спросил Вальтер. — Я не понимаю вас, ваше величество.
— Да, мне было предсказано, что я не увижу отца.
Судя по тому, как она сказала эти слова, видно было, что она вполне верит в предзнаменование.
— Это мог предсказать вашему величеству только враг, — заметил Вальтер.
— Нет, это мне сказал человек, которому я вполне доверяю. Я желала бы умереть в мире со всеми. Но больше всего мне хотелось бы, чтобы отец меня простил. Добейтесь этого, если можно. Если вы увидите его, напомните ему о дочери, которую он так нежно любил. Я дрожу при мысли, что он будет проклинать меня.
— Не следует так думать, ваше величество, — сказал растроганный Вальтер. — Несмотря на всё то, что случилось, я полагаю — нет, больше, я уверен — что он вас любит.
— Будем надеяться! — вскричала королева. — Вот его портрет против нас. Всякий раз, как я гляжу на него, мне кажется, что он начинает хмуриться.
Я не смею поднять на него глаз. Но, скажите, сильно он изменился?
— Лицо короля вовсе не хмуро, — отвечал Вальтер. — Напротив, оно всегда озарено улыбкой.
— Нет, я была права, — вскричала королева, взглянув на портрет и тотчас же отворачиваясь от него. — Он всё ещё хмурится на меня.
И, едва овладев собою, королева продолжала:
— Я не буду спрашивать вас о ваших планах. Я уверена, что они касаются ланкаширских якобитов. Но я не хочу верить, будто вы решились изменить вашим друзьям. Вы, очевидно, имеете какие-то другие причины так поступать. Объясните мне всё откровенно.
— Ваше величество угадали, — ответил Вальтер. — Я не намерен изменять моим друзьям. Я стараюсь спасти их и уничтожить замыслы негодяев и изменников. Один из них — некий Лент — вчера ночью уже покушался на мою жизнь.
— Я слышала об этом Ленте от сэра Тренчарда. Мне очень досадно, что он принуждён пользоваться услугами такого господина. Но я вот что скажу вам: как только я увидела вас, я сейчас же поняла ваши намерения. Ваша природа слишком благородна для предательства. Я не могу отдать себе отчёта в доверии, которое чувствую к вам. Не обманите же меня. Я питаю расположение к вам, как к брату.
— О, доверие вашего величества глубоко трогает меня, — воскликнул Вальтер. — Вы изволили уже раньше что-нибудь слышать обо мне?
— Что вы хотите сказать? — спросила она с изумлением.
— Ваша благосклонность ко мне даёт мне право говорить совершенно откровенно. Вашему величеству, вероятно, уже намекали, что меня считают сыном короля Иакова.
— Никогда я этого не слышала! Но если это так, тогда становится понятен интерес, который вы возбуждаете во мне.
— Это верно, ваше величество, — продолжал Вальтер. — Я действительно сын короля Иакова, хотя я и не признан им открыто. Но наедине он открыл мне, что он мой отец.
