Рая сама налила ему «сто грамм». Потом женская хитрость все-таки одержала верх, и разговор перешел на совершенно нейтральную тему. В частности о том, что Паше пора брать отпуск.
– Вот только пить в деревне ты не будешь, – твердо сказала Рая.
– У тещи не забалуешь, – согласился Паша.
– А чем это тебе моя мама не нравится?
– Да так… – Паша какое-то время молчал, вспоминая свои поиски на вопрос братства народов.
«Все-таки я теще скажу, – решил он. – Я ей обо всем, включая их позорный Майдан, все скажу!..»
… Ночью Паша долго не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок и тяжело вздыхал. Было темно, и Паша не мог видеть улыбки на лице своей жены.
Рая нежно прильнула к мужу.
– Паша, ты, что не спишь? – нежно спросила она. – Сказать что-нибудь мне хочешь? Ты говори, я потерплю…
– Вроде уже обо всем переговорили.
– Ну, я же вижу, как ты мучаешься.
– Отстань.
– Господи, ну подумаешь, сорвалось с языка случайное слово. И никакой ты у меня не постылый…
– А я говорю, отстань!
– Извини меня, пожалуйста, Пашенька, я больше так никогда не буду говорить.
– Будешь! – голос Паши дрогнул от обиды.
– Заяц мой длинноногий, ну хватит, а? – ворковала Рая – Ты же добрый и ласковый… Давай я тебе спинку почешу?
– Я тебе что, поросенок?!
– Ты любишь, я знаю.
– А вот я тебя постылой никогда не называл.
– Ну, назови. Я потерплю…
Они еще довольно долго шептались в темноте, до тех пор, пока их шепот не стал ласковым…
…Паша проснулся пол-пятого. Он прошлепал босыми ногами на кухню. Минеральная вода из холодильника была холодной и очень вкусной. Возвращаясь, Паша случайно наступил на что-то невесомо мягкое. Он остановился и поднял с пола скомканный лист бумаги. Чисто автоматически Паша развернул его.
«ЗАВЕЩАНИЕ, – прочитал он. – Прошу Вашего разрешения…»
«Сё есть человек, – припомнил Паша неизвестно откуда пришедшую на ум фразу. Ему вдруг стало грустно. – Привык просить человек вот и просит… И готов просить и кланяться даже тогда, когда это не только не нужно, но унизительно и просто нелепо. А потом вдруг кончится его терпение, снимет человек с головы пыльный мешок – и бегом на Майдан за правдой и справедливостью. Зачем же ты так сам себя, а?!..»
Прежде чем лечь, Паша долго стоял у постели и рассматривал лицо спящей жены. Оно было добрым, светлым и удивительно родным.
«Нет, я и в самом деле все теще скажу, – решительно подумал Паша. – Ведь тут дело совсем не в языке и свободе, а совсем-совсем в другом!.. »
Он лег рядом с Раей. Паша смотрел в сетчатый от шторы потолок, и думал-думал-думал… Он мучительно искал выход, ему казалось, что он рядом, но потом приходила обида за жену и горячая, щемящая жалость к ней. Мысли вдруг обрывались.
Паша так и не смог уснуть до самого утра…
Лифчик пленной королевы
Как говорят мужчины? Как правило, мужчины выражают свои мысли. А как говорят женщины? Женщины рассказывают свои эмоции – любая женщина немыслима без восклицательных знаков. Что такое точка? Точка это пауза между фразами. Восклицательный знак тоже пауза, но громкая.
– Я! Вчера! Была! У Сашки!
– Ну-у?!.. А он?!
В трамвае мало людей, а две стоящие возле окошка девушки говорят достаточно громко. Нет, я не подслушиваю. Мне просто интересно.
Первая девушка говорит:
– Сашка – хам. И, вообще-то, позавчера мы с ним расстались… Навсегда!
Я невольно и довольно легко представляю себе, как растерялся Сашка, когда к нему в квартиру вошла эта юная особа, с которой он уже расстался навсегда. Меньше суток назад они сидели в кинотеатре и, пользуясь темнотой, Сашка неумело пытался расстегнуть замысловатую застежку на ее лифчике.
А она обиженно сопела ему в ухо и шептала:
– Ну, хватит тебе… Хватит же.
Я не сомневаюсь, что они поссорились сразу же после киносеанса. Наверное, Сашка сказал, что ему надоели «поцелуйчики», что он ее любит по-настоящему и что… Ну, как это?! Ну, в общем… Завтра днем его родители уезжают на дачу. Конечно же, она послала его к черту, причем с королевским величием. Но потом пришло завтра…
Итак, Сашка открыл дверь. Это было как удар – на пороге стояла она – Королева. Немножко обшарпанные стены подъезда, неуютная лестничная клетка и даже целый мир вокруг уже не имели никакого значения. Потому что Королева все-таки пришла. На ее лице… М-м-м… Как бы это точнее выразиться?.. В общем, вы когда-нибудь видели взятую в плен разбойником королеву? Нет?.. Жаль. Но уверяю вас, что личико плененного Ее Величества это, в каком-то смысле, целый букет чувств: это и гордость, и растерянность; это и светское высокомерие, и детский испуг; это и мушкетерское презрение к опасности и явное, почти заячье, желание удрать. Одним словом, впечатляющая сцена!
Наш трамвай громко скрипит на повороте…
– Ну, а он что?!.. – с ужасом шепчет подружка рассказчицы.
А что он?.. Я уверен, что ошарашенный Сашка попятился в квартиру и чуть не сорвал вешалку.
Подружка шепчет:
– А ты?!..
А она, я тоже в этом абсолютно убежден, сказала ему только одну фразу:
– Саша, вы – негодяй!
Именно так, на «вы». Кстати, девушка с выражением пленного величия на лице не может сказать ничего другого. Бедный Сашка растерялся еще больше. Его мысли вдруг стали похожи на мягкие волосы, которые ласково ворошит сильная женская ручка.
Она прошла в комнату. Потом она села на диван.
Прошла минута.
Она посмотрела в окно и повторила:
– Вы – негодяй!
Нет, ну как она его, а?!..
– Дальше-дальше!.. – торопит подружка.
Дальше совсем просто – Сашка покраснел. Он наконец-то понял, зачем она пришла. Она, пленная Королева, пришла для того, что бы выполнить его низкие желания.
Уже сейчас юная особа победоносно улыбается:
– Он просил у меня прощения.
Врет!..
– Честное слово, просил.
Врет-врет!..
– Может быть, это… Чаю, а? – робко и растерянно спросил Сашка.
Главное вовремя, да?.. Она смотрела на него как на разбойника с окровавленной шпагой в руках. Вся королевская охрана перебита и лежит возле кареты в самых живописных позах. Дверца кареты сорвана и отброшена прочь. А разбойник целует ручку пленной Королеве и предлагает ей чашечку чая.
Сашка ушел на кухню готовить чай. Конечно же, у него дрожали руки и он дважды пролил кипяток себе на ноги. Почему все негодяи спешат?.. Казалось бы, нет уже королевской охраны, уже не нужна шпага, а пленная королева сидит на пенечке в ожидании своей горькой участи. Но негодяй все равно торопится. Он
