мысль, Ксансанна, от такой жизни… от такого царя, как я, забухаешь запросто!
– Поддерживаю! Нянька должна бухать!
– А Яга курить!
– У нас детский спектакль! Вы хотите, чтобы нас закрыли?
– Не закроют!
– Матвей!
– А чего Матвей? Я Царь! Я приказал бухать и курить!
Они как раньше. Меня с ними нет, а они как раньше. Ничего не изменилось.
– А ну ушли со сцены все, остались Царь, Царевна и… Вика, хорошо, что ты пришла. Мы ставим спектакль к Восьмому марта, через две недели прогон. Вика, у нас Нянька запаздывает, можешь подыграть?
Ксансанна тянет мне распечатку. А я смотрю на сцену, там сейчас стулья и синяя сумка из «Икеи», в ней реквизит.
Школьная сцена, привычная репетиция… Сейчас там Машка с Матвеем. Царевна и Царь. Оба держат в руках распечатки, на Царе корона из «Бургер Кинга», а на кулаке надпись синим маркером – «царь»… У Царевны серебряный кокошник от новогоднего костюма Снегурочки, на руках белые перчатки, как у танцоров и фокусников. На перчатках красным маркером нарисованы ногти, типа маникюрчик… А совсем скоро перчатки будут другими. Синими резиновыми, прозрачными, которыми берут хлеб в супермаркете, латексными хирургическими, садовыми и хозяйственными. У всех будут перчатки и маски… Типа мировой перфоманс.
Я так вижу, да.
«Коллеги, нам придётся работать в условиях чрезвычайного положения».
Наша математичка Татьяна Геннадьевна, как и в этом году, руководитель ППЭ, пункта приёма экзаменов, она стоит на сцене, у неё на руках садовые перчатки в цветочек, на подбородке белая медицинская маска.
Татьяна Геннадьевна говорит про чрезвычайно сложное положение, а у неё за спиной цифра восемь из золотой фольги и постер про Международный женский день, а окна актового зала открыты, по ламинату гуляет тополиный пух. Жара, ненормально для начала лета. И все учительницы в летних платьях, некоторые даже загорелые. И все в масках и перчатках.
Перфоманс?
Я не знаю, что это.
Я так вижу…
– Вика, ты в порядке?
– Относительно. Люди, кто не в курсе, я туплю после аварии. Поэтому я сегодня буду зрителем. Вашим любимым зрителем.
– Отлично. Ребят, играем на Вику.
Вика – зритель. У Вики глюки. А после них обычно забирают в Захолустье. Мне надо встать и уйти отсюда. А я смотрю на сцену.
В общем, Нянька была на допах по физике, а Генерал на алгебре. И Ксансанна дала нашим совершенно шикарную тему для групового этюда, люди в падающем лифте. Я бы тоже сыграла, но голова гудит и сцена плывёт, даже если на неё просто смотреть. А я и смотрю. Сижу, завидую немножко… Прикидываю свой вариант этюда. Не сразу замечаю, что в зале теперь не только я. Ещё один мальчик. Зрителей стало в два раза больше.
И тут как раз кончился этюд.
– Оксана Александровна, а к нам Глеб пришёл.
– Ну и прекрасно. Сейчас познакомимся. Привет, Глеб!
Он молчит.
– Расскажешь о себе немножко, Глеб?
И со сцены вдруг шёпот:
– Он не расскажет, он тупой.
– Не надо так. А если бы про тебя так сказали, тебе бы понравилось? Вы же актёры, вы же создаёте образы, смотрите на мир глазами персонажа. Вот представь, пожалуйста, что ты – человек, которому такое сказали. Что ты при этом чувствуешь?
Молчание, потом со сцены говорит… Тот, кто назвал Глеба тупым.
– Ничего.
Оксана Александровна смотрит на этого человека.
– «Ничего» сыграть нельзя. А ты – актёр. Значит, такое тебе домашнее задание: играешь человека, которому только что сказали обидную вещь. И остальным, кто хочет, тоже это задание. Вам сказали обидное, вы на это реагируете. Сами можете выбрать, что вам сказали и как вы справляетесь с эмоциями.
А потом она поворачивается к Глебу.
– Глеб, расскажи про себя сам, хорошо?
– Нет.
– А почему?
– Потому что я так сказал!
И он замирает, будто выключили. Втягивается в кресло. Не отсвечивает. Он класса из пятого или шестого, в том году его не было в нашей школе, я бы запомнила. У него очень быстрые движения, очень нервный голос. От Глеба все отмахиваются. И я его чувствую!
Я же хотела эмоций! Вот они, вагон! Дом со скандалами. Звука нет, но видно, как люди кричат, замахиваются, швыряют предметы, плачут, рвут документы, трясут друг друга за плечи. Взрослые люди. Мужчина, женщина, взрослый парень. И вот ещё Глеб.
Его ударили, ему сказали что-то беззвучное, невыносимое, он вжался в угол и плачет, его снова ударили.
Я это всё будто вижу, как будто экран перед глазами и там вот это всё. Я не сразу поняла, что неправильно в воспоминаниях этого мальчика. Глеба. Я же не знала, как он выглядит, он вошёл в зал и сразу сел с краю. Ближе к сцене, чем я… И я не видела его лица, только затылок. Поэтому я представляла себе другого человека, у которого тоже были скандалы и крики, постоянно… Мне кажется, теперь я меньше сержусь на Юру. Может, я была бы рада его встретить в Захолустье.
Я уже целый час не думала про мой второй мир, только про репетицию. Это очень странные ощущения. У меня давно их не было. И они мне нравятся.
Я прихожу с репетиции и сразу валюсь спать. Мелочь даже не просится на улицу. Не мешает уходить. Я лежу, жду, когда меня заберут, и думаю про Глеба. Про его бешеную семью.
Если в такой побывать, много эмоций нахватаешь. Если с самим Глебом общаться, то, наверное, тоже. Он взрывной, напряжённый. И хотя до конца репетиции к нему никто больше не лез, он всё равно дёргался, встал с места, начал ходить по залу против часовой стрелки… Вообще это раздражало, да. И Ксансанна попросила Глеба сесть. Он сел, а потом опять стал кружить. А со сцены сказали, что Глеб так ходит на всех переменах, по классу, по рекреации, не остановишь. А если за ним ходить и передразнивать, он дерётся и кричит. Меня бы такое тоже бесило, но не так сильно… Если за ним ходить и сделать так, чтобы он закричал… какие будут эмоции? У него, у меня?
Так нельзя думать, это неправильно… Но я не могу выкинуть эту мысль из головы. Глеб – источник. Я – передатчик, аккумулятор. Если я возьму эмоции Глеба и потом перекину их на экран в доме милосердия, это же будет на пользу? Я сделаю доброе дело за счёт… ну, это же просто Глеб… Сложная мысль, я её потом додумаю… А сейчас меня накрывает, меня уносит, меня забирают…
Глава III
1
Теперь я знаю, что портал расположен на стыке районов. Вниз – набережная, там всё красивое; вверх, а потом вниз по холму – Товарный район. Там я уже была, у Тай.
Я не хотела сейчас туда идти. Но мне надо было узнать, всё ли с ней в порядке. Это
