— Нет, зачем же? Он сейчас спокойно едет в Москву.
Инженер снова поразмыслил. И, опять осторожно подбирая слова, задал следующий вопрос:
— Штурм… он узнает о моем… о моем… провале?
— Не скоро. Штурм не скоро узнает о вашем провале в том случае, если мы вас не арестуем теперь же.
Я услышал глубокий, облегченный вздох. Глаза инженера заблестели, лицо порозовело.
— Значит, вы можете, — он произнес это слово с особым ударением, — сделать так, чтобы Штурм думал, будто все идет по-старому?
— Мы многое можем. — Я не стал сдерживать улыбку. — А что сделаете вы, если останетесь на свободе?
— Я постараюсь помочь вам. — Инженер задыхался от волнения. — Я буду по-прежнему выполнять поручения Штурма и ставить вас в известность о каждом его шаге. Я постараюсь выяснить его сообщников… Только… только бы не узнал Штурм. Если он узнает… мне конец. Он меня уничтожит. Я хочу… я очень хочу искупить… хоть частично искупить свою тяжкую вину. — Голос его прервался.
Вот это я и хотел от него услышать!
— Хорошо. Пусть будет по-вашему. Думаю, не стоит вас предупреждать, что малейшая ваша попытка обмануть нас…
Шевцов поднял на меня усталый, но ясный взгляд.
— Не стоит, — твердо сказал он.
— Ну что ж, — сказал я, — будем считать, что задушевный разговор состоялся. Ложитесь, вздремните. Вам утром работать.
37. Четыре антракта «Хованщины»
Пришло время докладывать начальству о первых результатах. Наблюдением за военруками Летценом и Швериным занялись сотрудники Захаряна.
И я собрался в Одессу.
Выехали мы совсем рано, чтобы по холодку проделать большую часть пути. Гена дорвался до настоящей езды и гнал машину так, как умел, кажется, гнать только он.
Накануне вечером я инструктировал ребят. Впервые за долгое время мы ужинали все вместе и даже чуточку торжественно. Кирилла как раз подменил Сергей Иванов.
— Значит, друзья, распоряжения мои такие, — начал я. — Между прочим, у тебя, Славин, с моей точки зрения, излишне приподнятое настроение.
— А что, плохо я сработал? — парировал тот.
Тон его был хвастлив, но я понимал, что это просто потому, что человеку страшно хотелось получить похвалу. Что ж, он ее честно заслужил.
…Когда за Аней Штурм и ее подругой захлопнулась дверь, Славин спустился вниз и прочитал на медной табличке: «Инженер И. М. Шевцов».
Навести справки о хозяине квартиры не составляло особого труда. Шевцов работал в техническом отделе судостроительного завода. Жена его, врач, служила в одной из больниц, а дочь — та самая миловидная Лиля со вздернутым носиком — училась на историческом факультете пединститута. Кто же переправляет чертежи дальше? Сам Шевцов? Лиля? Ее мать? Это требовалось установить в предельно сжатый срок. И тут Славина осенила рискованная, но очень соблазнительная идея: разведать все «изнутри», использовав в качестве «троянского коня» Лилю Шевцову. Но как познакомиться с ней? На улице? Не тот сорт знакомства: он вызывает настороженность и может оказаться холостым выстрелом.
Славину повезло. Он выяснил, что Лиля с несколькими сокурсниками дежурит в очереди за билетами на гастроли приезжающей столичной оперы. План созрел мгновенно: познакомиться с Лилей в театре. Славин прочитал афишу и остановился на «Хованщине». Нет, вовсе не потому, что любил именно эту оперу и решил, соединить приятное с полезным. Просто он рассудил, что в «Хованщине» пять актов, значит, четыре антракта. Следовательно, больше шансов найти повод для знакомства.
В театре Славин был в хорошей форме. А если Славин в хорошей форме, перед его обаянием ни одна девушка не устоит. Когда же Лиля поинтересовалась, чем он занимается, и получила в ответ небрежно-ироническое: «Двигаю вперед науку. Есть такая наука — история. Слышали?» — это окончательно закрепило славинский успех. Такие парни нечасто попадались в городе, и Лиля сразу дала понять, что не откажется, если он назначит ей свидание. Славин подобные намеки понимал с полуслова, но понимал также, что легкой «добычей» быть не имеет права.
Третье августа выдалось для Славина чрезвычайно насыщенным. В этот день он сам присматривал за Ритой и с радостью последовал за ней в библиотеку. Церемония с книгами опять состоялась! Прямо из библиотеки, передав Штурма Грише Лялько, Славин отправился к шевцовскому подъезду: там у него с Лилей было назначено свидание. Он видел, как в дом вошла Аня Штурм, и с досадой подумал: не хватало, чтобы из-за нее все сорвалось! Но Лиля опоздала только на пять минут. Вслед за ней вышла из дверей длинная Аня, а Лиля, бросившись к Славину, сжала его руку и, чуть задыхаясь — она сломя голову мчалась вниз по лестнице, — прощебетала, заглядывая ему в глаза: «Прости, Леня, я не виновата, как раз подруга зашла. Познакомься, Леня, это Аня». Славин мысленно поморщился, пожимая влажную руку штурмовской дочки и глядя в ее бесцветное, смущенное лицо. «До свидания, Аня, ты не обижайся, — сказала Лиля подруге, — мы с Леней давно уже условились сегодня встретиться. Заходи, не пропадай». И она потащила Славина за собой.
«Чего это мы так бежим?» — осведомился он. «Ой, знаешь, какая у меня радость? Папа только что сказал, что опять уедет под выходной, и мы с мамой решили устроить вечеринку. Маленький бал!»
«Папа опять уедет» — эта фраза прозвучала для Славина колоколом громкого боя. «А что, твой папа всегда уезжает под выходной?» — как бы между прочим поинтересовался он. «В последнее время зачастил к какому-то приятелю на дачу в Дубки. Там у них компания собирается — не то в карты играть, не то рыбу ловить. Оттуда возвращаются прямо на службу. Да пускай, пускай развлекается! И мы без него не соскучимся. А то прямо домострой какой-то. Ты придешь? Я хочу, чтобы ты обязательно пришел. Потанцуем, немножко выпьем». «И девочки хорошенькие будут?»
