– Знай ты, что тебя ждет, мигом забыла бы всякое самодовольство, – прошептал он. – На преподобном Картере свет клином еще не сошелся, и ты скоро поймешь, что это значит.
С этим он оттолкнул от себя Абиту и, точно не ведая ни горя ни заботы, вернулся к семейству.
Теперь на Абиту таращились не только Уоллес с семьей, а все вокруг, и ни в одном взгляде она не нашла сочувствия – одно только хлесткое, убийственное презрение.
Потерев занывшее плечо, Абита отвернулась и двинулась прочь. Хотелось лишь одного – поскорее вернуться домой.
«Дьяволы дома, дьяволы в лесу, дьяволы в церкви – куда ни глянь, всюду дьяволы. Неужто от них нигде нет спасения?»
Стоило завершить эту мысль, Абита заметила Гуди Диббл во главе своих подпевал, горячо втолковывающую что-то Саре Картер и раз за разом тычущую пальцем в ее, Абиты, сторону.
«Когда же я научусь держать свой длинный язык за зубами?» – подумала Абита, ускорив шаг в надежде ускользнуть.
– Абита, – окликнула ее матушка Картер.
Абита сделала вид, будто ничего не расслышала.
– Абита Уильямс! – грозно крикнула матушка Картер ей вслед. – На два слова.
Оцепенев, Абита застыла на месте. Удастся ли ей сейчас, сию минуту, безропотно снести принародный выговор? Ох, вряд ли… не тот нынче день.
– Прошу прощения. Я вовсе не хотела быть грубой. Просто… э-э… эти женщины… порой так жестоки. Я только…
– Отойдем, – велела матушка Картер, увлекая ее за собой. – Поговорим с глазу на глаз.
Отведя Абиту к стене дома собраний, супруга преподобного пригвоздила ее к месту стальным, немигающим взглядом.
Абита потупилась.
– Послушай меня, Абита. То, что я должна сказать, не для посторонних ушей.
Абита собралась с духом, готовясь к самому худшему.
– Ты поступаешь мужественно и благородно. Я тобой восхищаюсь. Действительно восхищаюсь. И не я одна.
Абита ушам своим не поверила.
– Мэм?
– Но ты слишком уж беззащитна. Беззащитна со всех сторон. В прошлом Уоллес свою злокозненность уже проявлял, и не раз, и я ему не доверяю. Полагаю, сейчас для него дело уже не только в земле. Боюсь, он затевает против тебя недоброе, намеревается разорить тебя, если сумеет. В этом он заручился помощью серьезных союзников из самого Хартфорда – лорда Мэнсфилда и судьи, мирового судьи Уотсона. Сейчас оба наседают на преподобного Картера, принуждая его поддержать Уоллеса. Не сумеешь вырастить и снять урожай, невыплаченный тобой долг обратят в кабальную службу.
– В кабальную службу? Это как же?
– Тебя законным порядком отдадут в долговое рабство Уоллесу. Будешь жить у него в сервентах, трудиться на него, пока не отработаешь долг. А на это, Абита, годы могут уйти.
– Но… я думала, все долги с имуществом связаны.
– Долг Уоллеса Мэнсфилду не отменяет твоего долга. Твои обязательства остаются в силе.
– Даже если я потеряю землю?
– Боюсь, что да.
Сердце Абиты забилось, как в лихорадке.
«Боже правый, во что же я вляпалась?»
– Тебе нужно замуж, и как можно скорее. Иного выхода нет.
– Замуж… Не так это просто.
– Непросто, я понимаю. Мужа, как яблоко, с дерева не сорвешь. Однако у нас есть с полдюжины человек, которым настоятельно необходима супруга. Вот, например Саймон Диббл. Он о тебе уже спрашивал. Или, скажем, Винифред Хауэлл?
Абита не сумела скрыть отвращения.
– Знаю, оба они слишком стары, а Саймон уже дважды вдовец, – вздохнула матушка Картер. – Уверена, нашлись бы и другие желающие, однако Уоллес ясно дал понять всем возможным женихам: это-де его дело, а они пусть даже близко к тебе не подходят. Перечить ему никто не желает, и, как тебе прекрасно известно, неспроста.
«”Его дело”, стало быть», – подумала Абита, сообразив, что все это значит.
Если ее ферма не принесет урожая, никто не сможет жениться на ней, пока сполна не выплатит Уоллесу долг – при условии, что Уоллес даст на это согласие. Выходит, она целиком окажется в его власти. Уоллес сможет заставить ее работать на него и даже сдавать ее труд внаймы, а все это немногим лучше рабства.
Матушка Картер покачала головой, с трудом сдерживая гнев.
– Прости меня Господь Бог за такие слова, но человек он – гнуснее некуда. Гордыня и жадность растлили его душу. И… об этом, правда, не то, что говорить – думать противно, но, боюсь, этот человек не остановится даже перед кровопролитием. Держись настороже, Аби, и без Эдвардова мушкета никуда не ходи. Как жаль, что ты там одна! Я бы…
Взгляд матушки Картер скользнул куда-то за спину Абиты.
– Ансель Фитч, выйди оттуда сию же минуту, – велела она.
Морщинистый, пучеглазый, Ансель, потупив взгляд, выступил из-за куста. Щеки его раскраснелись.
– С тобой сколько раз говорили насчет этой манеры за всеми вокруг подглядывать да подслушивать? Поди прочь, пока я его преподобие не позвала.
Ансель принял вид оскорбленной невинности.
– Я и не думал подслушивать! Я всего-навсего следы там искал. Следы Дьявола. Божий труд – он прилежания требует.
Но матушка Картер, не удостоив его ответа, смерила старика строгим, холодным взглядом.
Разом увядший, Ансель отвернулся и побрел прочь, бормоча что-то себе под нос.
– И этот еще, – проводив его взглядом, сказала матушка Картер. – Погибель на наши головы. Что ни день, треплет языком ядовитым, сеет в деревне страх… Хотел бы вправду отыскать дьявола – на себя б поглядел.
Вновь повернувшись к Абите, она заметно смягчилась, вздохнула.
– Абита, многого я для тебя сделать не в силах, однако готова помочь, чем смогу.
Сердечность в голосе Сары Картер едва не оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения. Эта строгая женщина держалась с Абитой, как с человеком, по-дружески – вот отчего Абите пришлось всеми силами сдерживать слезы.
– Помолитесь о дожде, – попросила она, не стараясь скрыть дрожи в голосе. – Дождь для меня – единственное спасение.
– Вот тебе кое-что, – сказала матушка Картер, вынимая из-под передника сверток. – Возьми. Это не подаяние. Подаяние – для тех, кто не способен позаботиться о себе сам, а ты… Ты вдвое достойнее большинства наших мужчин.
Абита заглянула в сверток. Увидев внутри солидную связку соленой рыбы, она поспешно утерла слезы, навернувшиеся на глаза.
Сара Картер негромко рассмеялась в ладонь.
– Пара слезинок, милая, пойдет только на пользу. Теперь все любопытствующие, что не сводят с нас глаз, подумают, будто я отругала тебя на все корки.
С этим она крепко стиснула руку Абиты.
