которые там больше всего хотели услышать. Чаще всего такая информация серьезно расходилась с истиной, но об этом никто не догадывался. Зорге хорошо знал, что именно хотели услышать в Берлине, и поэтому многие представители германской разведки, действовавшие в Токио, считали его незаменимым человеком.
«Услугами» Зорге пользовались сразу четыре немецкие разведки. Их главари, конечно, и не подозревали, что их блестящий информатор действовал при этом с полного ведения и согласия своего Центра.
Постоянное соперничество и подозрительность, царившие среди приближенных к Гитлеру нацистских главарей, привели к тому, что многие из них старались иметь свою шпионскую агентуру как внутри Германии, так и за ее пределами. Министр иностранных дел Германии фон Риббентроп создает собственную разведку. Для этого он превращает в осведомителей почти весь персонал министерства иностранных дел. Из Токио от Отта приходит такая информация, которая подчас вызывает неподдельный восторг Риббентропа. Иногда Отт называет источник своей осведомленности: «Заслуживающий полного доверия доктор Зорге». Опираясь на информацию Рихарда, фон Риббентроп поражает фюрера своей прекрасной осведомленностью в дальневосточных делах.
Но сбором внешнеполитической информации занимаются по меньшей мере еще три ведомства. Отыскивая надежные источники информации в Токио, агенты натыкаются все на того же «надежного человека» — Рихарда Зорге.
К Зорге приходят в конце концов и сотрудники гиммлеровского шпионского центра — представители гестапо. Гестаповским гнездом в Токио руководит полковник Мейзингер. Он занимает в посольстве официальный пост — атташе полиции. Мейзингер — матерый нацистский волк, снискавший даже в среде своих единомышленников дурную славу палача и человеконенавистника. Когда кончится вторая мировая война, этот зверь в человечьем обличье будет казнен по приговору суда народов за свои чудовищные преступления в Варшаве, где, перед тем как его послали в Токио, он лично убивал ни в чем не повинных детей и женщин. Мейзингер из кожи лезет вон, чтобы оказаться на дружеской ноге с влиятельным корреспондентом «Франкфуртер цайтунг».
Вполне естественно, что информация, поступавшая по всем каналам в Германию, никак не способствовала укреплению дружеских уз между Токио и Берлином.
«Надежный человек» Рихард Зорге не только путал карты фашистских стратегов. Каждый контакт с представителями военной, дипломатической, партийной или гестаповской разведки он использовал для того, чтобы получить от них важнейшие данные о планах нацистов.
Он не изменил себе и на этот раз. Подробно ответив на все вопросы, интересовавшие полковника Шильдкнехта, он незаметно для собеседника взимал с него «дань» за свои «услуги». Полковник был профессиональным разведчиком и не отличался чрезмерной словоохотливостью. Он говорил скупо, стараясь придать особый вес каждой своей фразе. И лишь в конце их беседы сообщил весть, от которой у Рихарда все похолодело:
— В Берлине заканчивается разработка детального плана нападения на Россию.
Рихард призвал на помощь все свое самообладание.
— Так, значит, вы уговаривали господина посла отправить меня к русским в каске и с ранцем за плечами? — как можно непринужденнее спросил Рихард.
— О нет! — Полковник отхлебнул из рюмки глоток коньяка. — В вашем распоряжении был бы вполне достаточный срок, чтобы застать там еще мирное время. Пока что у нас есть дела в Европе. А воевать на два фронта фюрер решительно не намерен. Подобные эксперименты слишком дорого обходились нам в прошлом.
52
«Вечер берлинцев» все еще продолжался. Но Рихарду не хотелось возвращаться в зал. Он был слишком взволнован: война стоит у порога его дома.
Рихард ускорил шаги. Немедленно разыскать Клаузена: быть может, он все еще там, в зале. Но в зале Клаузена не оказалось. Пройти в сад, поискать его там Рихард слышит, как его окликают сразу несколько голосов. Подвыпившие сотрудники посольства требуют, чтобы он обязательно чокнулся с ними в честь «иародного единения». Все подходят к стойке, поднимают бокалы.
Наконец Рихард в саду. На листок блокиота ложится текст шифровки.
— Дорогой Рихард, неужели вы не можете забыть о работе даже в такой вечер?
Чей это голос? Рихард поднял глаза: Хильда!
— Я охочусь за вами целый вечер. Но вы просто неуловимы. То уединяетесь с шефом, теперь вдруг решили заняться писаниной… Прошу вас, доктор Зорге, уделите несколько минут женщине, которая, может быть, за всю жизнь…
Она оборвала свою пышную тираду и с тоской посмотрела, на Рихарда.
«И эта напилась», — подумал он, но оказал:
— С удовольствием, дорогая Хильда. Хотя, кажется, будет лучше, если мы поговорим в другой раз
С Хильдой творилось что–то неладное. Такой он ее еще никогда не видел: глаза округлились, лицо побледнело. Губы ее были крепко сжаты. Она покачала головой.
— Что с вами? — спросил Рихард. Хильда молчала. — Что произошло? — Рихард взял ее за руку.
Хильда разжала губы:
— Только не презирайте меня, Рихард. Я, наверное, сошла с ума… Это ужасно, но у меня больше нет сил. Я не могу молчать…
«Этого еще не хватало!» — подумал Рихард. Словно прочтя его мысли, она отпрянула, выпрямилась и, глядя прямо ему в глаза, твердо произнесла:
— Я люблю вас. И это ужасно. И я готова понести любое наказание за свою слабость.
— За что же вас наказывать? — искренне удивился Рихард. — Разве вы в чем–то провинились?
— Да! Я виновата. Перед фюрером, перед национал–социалистской партией, перед великой Германией. Я плохая немка. — В ее голосе звучал металл. — Я не оправдала доверия. Все мои чувства и помыслы должны принадлежать только фюреру и делу, которому я служу. Я не должна думать ни о чем другом. Я нарушила свою клятву.
— Перестаньте, Хильда! — остановил ее Рихард. — Зачем это самоистязание?
— Нет, ради бога! — запротестовала она. — Вы должны выслушать меня до конца. Вы должны знать, как низко я пала.
— Будем считать, что вы мне ничего не говорили, — мягко сказал Рихард и повернулся, чтобы уйти.
Хильда схватила его за рукав.
— Я понимаю, что заслужила ваше презрение. Я не должна была признаваться вам. Но я не выдержала. Я слабая женщина. Но у меня хватит сил выслушать ваш приговор. Говорите же!
— По–моему, лучше всего вам немедленно отправиться домой и хорошо выспаться, — попытался улыбнуться Рихард.
— Я не нуждаюсь в вашем снисхождении, — сверкнула глазами Хильда. — Я знаю, что виновата, и готова платить.
«Жалкая фанатичка, разве можно придумать более страшную казнь, чем та, на которую обрекли тебя твои «духовные наставники»? — Рихард окинул ее негодующим взглядом.
— Немедленно идите домой, Хильда, — холодно сказал он. Потом добавил: — Что ж,
