— У тебя нереальная задница, — слышу его шепот прямо над ухом, когда Макс прижимается ко мне бедрами, и прекращает всякое движение, — и поэтому сегодня я хочу начать пробовать и ее тоже.
Я не совсем понимаю затуманенным мозгом, куда он клонит, но быстро соображаю, когда чувствую его палец у своего заднего входа.
Твою ж… Он серьезно?!
Я же даже мысли не допускала, что туда…
— Расслабься, Ави, — вздыхает надо мной Макс, — сегодня — только палец. Но уж потом…
Он делает еще движения бедрами, глуша мои малейшие попытки запротестовать, и вместе с этим чуть-чуть погружает палец внутрь. Мне… Непривычно и тянуще-больно, но в то же время привычное скольжение члена настолько приятно, что я мгновенно забываю о неудобствах.
Тем более…
Тем более, с каждым новым толчком это становится все приятнее, добавляя новизну и остроту, и оттягивая мое наивысшее наслаждение. Я прислушиваюсь, стараясь понять, как это вообще, но просто плюю, и с громким стоном прошу:
— Еще… Глубже!
Макс замирает, а затем двигается вперед, прижимаясь бедрами к моей попке.
— Не там! — яростно мотаю головой, и сама верчусь, пытаясь насадиться поглубже, — а… там!
Он понимает.
Кажется, так хорошо, что даже сперва выходит, и с новым погружением проталкивает палец глубже. Это настолько сладко-больно и хорошо, и мой крик, наверно, разбудил всех соседей.
Но мне абсолютно плевать, потому что еще пара движений, и я просто улетаю куда-то за грань реальности, стискивая член Макса, и кончая ярче, чем все предыдущие разы до этого.
А следом за мной финиширует и Макс, и я чувствую тугие горячие струи на своих ягодицах.
— Бля, малыш… Каждый раз, когда думаю, что лучше с тобой уже не кончу — понимаю, что снова ошибся, — тяжело дышит Орлов, падая рядом со мной, и целуя мой тяжело дышащий рот.
— Взаимно, — выдыхаю я, и мы тупо улыбаемся друг другу, так как слова тут излишни.
Мне так хочется просто закрыть глаза и уснуть, но меня все же уносят в душ, где ласково моют, и на руках приносят обратно в постель. Макс сам расправляет одеяло, укладывая меня, и укрывая нас обоих.
— Спокойной ночи, — шепчет он мне в макушку, и говорит что-то еще, но я уже не слышу, поскольку сладко сплю на самом удобном в мире мужском плече.
Глава 35
Максим
Он не любит синеоких
Только почему-то влип
А такой был одинокий
Тип, тип, тип, тип…
Да уж, точно влип. Иначе бы хера с два я бы позволил слушать (и петь!) в своей машине подобное.
Я ему кричу: «не трогай!»
А в душе танцую стрип
Я такая недотрога
Типа, типа, типа, типа…*
Точно, недотрога. Кончающая от моего пальца в попке, и чуть ли не рыком просящая меня драть ее глубже. Я не знаю, что там у малышки в душе, но явно что-то похлеще простого стрипа, ей-богу клянусь…
Я слегка скашиваю глаза на свою блондинку, что запросто сунула мой шнурок в свой телефон, и теперь гарланит свой плейлист на всю машину. Фальшивит, конечно, плюс еще странно дергается, явно изображая танец, но меня, на удивление, это все вообще не бесит, а даже как-то… Радует.
Спятил, ну. Ясно же.
Просто мне почему-то нравится, что в это утро Аврора проснулась просто в отличном расположении духа, и сейчас, дурачась, явно демонстрирует свое счастье всему мире. А так как причиной ее улыбки я решил самовлюбленно считать себя — так пусть кайфует.
Тем более, что-то в этих ее песнопениях есть. Правдивость, наверно?
Я разворачиваю автомобиль, паркуясь у небольшого домашнего кафе, и попутно вспоминая сегодняшнее утро.
Как сонная Ави неверяще терла глаза, глядя на две кружки молочного кофе на прикроватной тумбочке.
Как ее побелевшие костяшки пальцев разжались на одеяле, когда в спальню вошел я — с тарелками горячего завтрака из яиц, за которыми метнулся в шесть утра в супермаркет.
И эта ослепительная улыбка, что растеклась на ее лице после всего увиденного, и которая не покидала мою блондинку все наше совместное утро.
Кайф.
Реально, без преувеличений.
— Макс, ты столько не думаешь даже в офисе, а сейчас, вообще-то, твой выходной, — громко смеется Аврора, садясь не напротив, а рядом со мной за столик, — что случилось?
— Наш.
— Что «наш»?
— Наш выходной, — подмигиваю, пододвигая меню на глазах краснеющей девчонке, и сам внутри млея от ее счастья.
Боже, ну что я такого сказал-то? А Ави уже тихо прижимается к моему плечу, потираясь носом о толстовку, и совсем по-кошачьи жмурясь от несуществующего солнца. Мне нравится смотреть на это, настолько, что я даже не замечаю подошедшего официанта, пока он красноречиво не кашляет рядом.
— Да, простите. Нам ваших фирменных панкейков и авторский чай с облепихой.
Официант кивает, а я думаю, что не зря привел сюда Аврору. Ведь именно о ней я подумал, когда случайно зарулил в это заведение для местных с очешуительно-вкусной едой и улыбчивым персоналом. Здесь было настолько по-домашнему и уютно, что в моих мыслях мгновенно проскочила улыбающаяся блондинка, и уверенность, что ей бы тут понравилось.
И, наблюдая за быстро исчезающим блюдом на ее тарелке, я понимал, что не ошибся.
— Чем хочешь заняться? — спрашиваю, допивая чай с маленькой коричневой чашечки без ручек.
Аврора чуть улыбается уголком губ, и я предчувствую ответ с подколкой.
— Не знаю… Если честно понятия не имею, чем занимаются в выходной день «полупарочки». Может, у тебя есть опыт?
Она стреляет голубым взглядом, и я изо всех сил стараюсь сохранить серьезность на лице.
— Думаю, нам вполне подойдут занятия и для обычных пар. Так что? Кино? Зоопарк? Или, может…
Договорить я не успеваю, поскольку мой телефон неожиданно оживает, и тревожит меня «тем самым» рингтоном, не реагировать на который я не могу.
— Алло, — говорю с некоторой долей волнения, как всегда, когда мать звонит не в вечернее время.
У нас так заведено — для «поболтать» — вечер, для важных сообщений — любое время дня и ночи. Хотя, конечно, бывают и исключения.
— Максим? Ты не занят?
— Нет, мам. — Кидаю взгляд на Аврору и вижу ее расслабившееся выражение лица, — что-то случилось?
— Случилось. Я сына уже не видела больше двух недель! А еще котлет нажарила, и пирогов напекла, кто есть это все будет?
