Дорогая Джоанна.
Думаю, что для тебя наступило то время, о котором писал отец. Я желаю тебе новой жизни, полной счастья и успеха.
Твой П. Прошло всего десять дней с тех пор, как Джоанна вселилась в собственный дом, а было такое впечатление, что она в нем жила всегда. Двадцать лет, проведенные в Париже, рассеялись как дым. Как лист, сорванный с дерева сильным порывом ветра, она унеслась в дальнюю даль. Но сейчас она испытывала совсем другие ощущения, она чувствовала себя окрепшим деревом, глубоко пустившим корни в землю.
Джоанна была чрезвычайно довольна своей новой работой, хотя, по сравнению с Парижем, ее график стал теперь более напряженным и насыщенным. Интервью с президентом Шираком прошло успешно, обеспечив Джоанне на ближайшие месяцы солидный список высокопоставленных особ, пожелавших участвовать в ее ток-шоу.
С Николя отношения тоже налаживались. С тех пор как она уехала из Бостона, они не созванивались, но каждый день переписывались sms’ками. Судя по сообщениям, Николя пребывал в хорошем настроении, был полностью поглощен учебой и интересной студенческой жизнью.
Джоанна сидела в кабинете, который раньше принадлежал отцу. Выключила компьютер, потянулась, окинула взглядом комнату. Иногда ей даже не верилось, что милый ее сердцу дом снова принадлежит ей.
На кухне хлопотал Амет, он готовил ужин, необычный ужин: Джоанна ждала в гости Марка. Они не виделись больше месяца, и сердце Джоанны по-девичьи трепетало, как перед первым свиданием. Она в который раз обошла все комнаты, удостоверившись, что все в полном порядке. Зашла в ванную комнату. В огромном, на всю стену зеркале отражалась роскошная молодая женщина в джинсах от Кельвина Кляйна, в шелковой блузке, прикрывавшей линии ее тела так, что это будоражило воображение. Туфли на высоком каблуке от Гуччи придавали особую грацию ее осанке и походке. Умеренная косметика на лице и утонченный аромат духов «Митсуко» завершали обворожительный женский образ.
Восемь часов. Марк должен прийти с минуты на минуту. Джоанна вышла на террасу, где был накрыт стол для романтического ужина. Все идеально: скатерть из белого шелка с кружевной отделкой, фарфоровые тарелки, бокалы из хрусталя баккара, серебряные приборы, свечи.
Амет доложил о прибытии Марка. Как только слуга удалился, Марк схватил Джоанну в объятия и жадно поцеловал.
— Ты стала еще красивее, — сказал Марк, — и если ты сделала это ради меня, то я — самый счастливый мужчина во всем мире.
Через некоторое время Амет объявил, что ужин подан. Влюбленные выпустили друг друга из объятий и расположились на террасе.
По этому случаю Амет приготовил свое коронное блюдо из страусиного мяса, к нему подал шампанское «Дом Периньон» урожая 1978 года. На десерт — шоколадный торт. За ужином Джоанна и Марк почти не разговаривали: чтобы понимать и чувствовать друг друга, им достаточно было обмениваться взглядами. Они недолго сидели за столом: ужин был всего лишь прелюдией к безумной ночи любви. Сексуальное желание подавляло все другие человеческие инстинкты, и, не закончив ужина, Марк взял Джоанну за руку и увлек в спальню.
В последующие дни она тысячу раз вспоминала безумие той ночи. Каждое движение, каждое прикосновение было гимном любви и страсти, случилось все, что может представить себе самый опытный любовник в своей бурной фантазии. Ночь сменилась утром, а влюбленные не могли оторваться друг от друга, наслаждаясь близостью с еще большей жадностью. Амет деликатно оставлял еду на подносе за дверью и тихо удалялся, чтобы не тревожить любовников. А они мигом расправлялись с едой и снова предавались любви. Так прошло воскресенье.
В понедельник утром Марк разбудил Джоанну поцелуем. В полусне она ответила на поцелуй, но резко одернулась, раскрыла глаза и изумленно посмотрела на Марка: было такое ощущение, что она уже испытывала нечто подобное раньше. Этот поцелуй сразу же ей напомнил о Николя и об ужасных предсказаниях Зины.
— Любимая, что случилось? Тебе что-то приснилось? — удивленно спросил Марк.
Она отрицательно покачала головой, но сама была охвачена паникой, понимая реальность произошедшего там, в гостинице Бостона.
Марк хотел еще раз поцеловать Джоанну, но ее плотно сжатые губы не отвечали на ласки. Он погладил ее шею, грудь, плечи. Он хотел ее, но женщина лежала неподвижно, не реагируя на нежные прикосновения.
— Наверное, хватит, — сказала Джоанна, встала с кровати и пошла в ванную.
Тем временем Марк собирал вещи, чтобы отправиться в аэропорт, и когда за ним закрылась дверь, Джоанна испытала облегчение.
Необъяснимое чувство тревоги за Николя не покидало ее. Набрала номер Зины, и после бесконечных гудков в пустоту далекий голос ей ответил:
— Алло.
— Зина, это я, Джоанна. Мне нужно с тобой поговорить.
— Где ты? Я тебя плохо слышу.
— Я в Нью-Йорке, извини, что тревожу, но я очень беспокоюсь за сына. Я не могу поговорить с ним напрямую, мы общаемся через sms, и это меня настораживает. Каждый раз, когда я ему звоню, он не берет трубку и отключает телефон.
— Я поняла. Дай мне пару часов, потом я перезвоню.
23
Джоанна вернулась домой после делового ужина, который неожиданно затянулся допоздна. На столике в салоне она нашла лист бумаги, оставленный Аметом, со скрупулезной записью телефонных звонков, поступивших в ее отсутствие. Среди нескольких имен второстепенной важности она увидела, что три раза ее спрашивала Зина. Весь день был таким напряженным, насыщенным разного рода делами и встречами, что только сейчас Джоанна вспомнила о медиуме. Посмотрела на часы — одиннадцать, значит, в Париже четыре, не самое подходящее время для звонка. Разделась, легла в постель и мгновенно заснула.
Пронзительный звук телефона разбудил ее в пять утра.
— Здравствуйте, это Пенелопа.
— Кто?
— Пенелопа, подруга Николя.
Сердце Джоанны сжалось от предчувствия беды.
— Что случилось?!
— Вашему сыну плохо. Он сошел с ума, говорит, что попался в компьютерную паутину и не может оттуда вырваться.
