– В общем, ничего особенно драматичного, насколько я могу судить, обычные вещи, через которые проходит большинство людей: развод, избыточный вес…
Она умолкает. Сегодня был насыщенный день. А некоторые откровения, услышанные во второй половине дня, – слишком личные. Но разве она не может поделиться с Анной хотя бы своими собственными впечатлениями?
– Рада слышать, что ты так быстро сочла это полезным, – говорит Анна, выслушав рассказ о сеансе один на один с Джонни.
В тоне подруги Карен замечает настороженность. Если учесть, что Анна – тот человек, которому Карен обычно доверяет свои секреты, возможно, она немного приревновала? Нельзя допустить, чтобы она почувствовала себя ненужной.
– Я очень тебе благодарна; если бы не ты, я бы туда не попала.
Она почти слышит урчанье Анны на том конце провода.
– Саймона благодари.
Медицинский полис Карен – наследство от мужа; это он оформил страховку.
– Мне-то повезло, но как же другие люди, которым недоступны услуги такого уровня?
– Перестань беспокоиться об окружающих, думай только о себе.
– Судя по тому, что я слышала, лечение депрессии по государственной страховке – настоящая лотерея, в очереди к психотерапевту стоят месяцами. Не представляю, что со мной стало бы к тому времени.
– Вряд ли тебе следует испытывать хотя бы отдаленные угрызения совести. Саймон долгие годы платил за этот полис.
– И умер в считаные секунды.
Обе вздыхают.
– Тем больше у тебя причин им сейчас воспользоваться. Хорошо, что у тебя есть такая поддержка.
– Ты права, – говорит Карен. – Как ни странно, меня утешает мысль, что помог Саймон. Как будто он и на том свете продолжает обо мне заботиться.
– Ничуть не странно, – отвечает Анна. – И я всегда говорила, что ты самый вменяемый человек из всех, с кем я знакома.
* * *
В дверь палаты стучат.
– Да жива я, жива! – кричит Эбби.
Она надеялась, что после разговора с Бет от нее отстанут.
– Вас к телефону, – сообщает через дверь Сангита. – Можете поговорить в медсестринской, если хотите.
Черт, думает Эбби, я ведь не просто так отключила мобильный. Она встает с кровати, размышляя, не попросить ли еще одну таблетку диазепама, поскольку предыдущая – она уверена – уже почти не действует.
– Не знаете, кто там? – спрашивает она, открыв дверь.
– Кажется, ваш муж.
Только не это, думает Эбби. Наверное, что-то с Каллумом. Зачем еще Гленн стал бы звонить? Она почти отталкивает Сангиту с дороги и бежит по коридору.
– Вон тот телефон, – указывает медбрат на противоположный от него стол.
– Спасибо. – Эбби хватает трубку. – Что-то случилось?
– Нет, – отвечает Гленн. – Все в порядке.
Прежняя Эбби с облегчением опустилась бы на стул, но у сегодняшней Эбби нет кнопки «выключить». Она переминается с ноги на ногу.
– Как Каллум?
– У него все отлично.
«Неужели?» – думает Эбби. Неожиданно. У Каллума редко бывает все «отлично», а если и бывает, Гленн ни за что не пожелает это признать.
– Да, если учесть все обстоятельства, мы провели на удивление легкий день.
Ты имеешь в виду, если учесть, что я здесь? Увиливаю от исполнения своих обязанностей? Почему бы тогда так прямо и не сказать?.. Подавив в себе раздражение, она произносит:
– Значит, тебе пришлось взять отгул? Мне жаль…
На самом деле, она жалеет о том, что у Каллума нарушен распорядок, а вовсе не о том, что Гленну пришлось отпроситься с работы. Сегодня он хотя бы потратил на сына дольше, чем пять минут.
– Не проблема, честное слово. Тебе не нужно извиняться.
Это тоже странно, думает Эбби. В последнее время ее не покидало ощущение, что Гленн желает заставить ее извиняться за все – даже за то, что она вообще существует.
– Нет, правда, у нас все в порядке, не беспокойся. Я звоню не за тем, чтобы тебя потревожить или расстроить. Я… э-э… ну… – Он кашляет. – Я подумал, хорошо было бы навестить тебя вместе с Каллумом… А вообще просто хотел узнать, как ты. Все нормально?
Его голос почему-то звучит не как раньше, менее враждебно и упрямо.
– Я… м-м… в общем, в порядке.
Она не знает, с чего начать. С того времени, как муж в последний раз спрашивал, как она себя чувствует – да и вообще разговаривал с ней хоть о чем-то, – прошли месяцы, если не годы. Или, может, все-таки продолжает действовать диазепам?
– Ты всех напугала, – говорит Гленн прерывающимся голосом. – Особенно меня…
Внезапно до нее доходит, почему он звонит, почему он так круто изменился, откуда этот странный, напряженный тон.
Ну, конечно. Гленн считает, что я приняла слишком большую дозу. Ничего удивительного, что он так разволновался. Ведь вот что они ему сказали: большинство людей, покончивших с жизнью, предпринимали попытки самоубийства и раньше. Значит, он позвонил, потому что беспокоится – даже боится. Поэтому и горло у него перехватывает. Он в ужасе от того, что я снова попробую убить себя, и в следующий раз у меня получится.
* * *
Майкл идет по коридору к себе в палату, когда Эбби как ошпаренная выскакивает из медсестринской.
– Ох! – восклицает он, столкнувшись с ней, и в замешательстве делает шаг в сторону.
Эбби трет плечо.
– Простите, пожалуйста. Больно?
– Ничего, все в порядке. Извините. Я сейчас немного не в себе.
Еще бы, это заметно, думает Майкл.
– В любом случае, виновата я. Не смотрела, куда шла.
– Для танго нужна пара, – произносит он и тотчас досадливо морщится – зачем только он это сказал. Пошлое выражение, и ситуация неподходящая.
К его ужасу, Эбби шагает по коридору рядом с ним.
– Нам по пути. Вы в какой комнате?
– В этой, – отвечает он, подходя к двери своей палаты.
– Мир тесен. – Эбби открывает дверь напротив. – А я в этой.
Он ждет, что она повернется и уйдет, однако на пороге она задерживается.
– Как вам тут сегодня?
Вопрос застает Майкла врасплох. Признаться, что было противно – еще, чего доброго, оскорбится, ведь она тоже здесь. Однако сказать, что понравилось, он не может. Ну, если не считать обеда и занятия с Бет.
– Немного запутано все это… – наконец изрекает он.
Она кивает.
– Будем надеяться, завтра будет лучше.
– Да.
– Хорошо вам выспаться.
