Настя, улыбнувшись, отстранила подругу.
— Олег! Познакомься! Это Настя! — отрапортовала она на одном дыхании.
— Мы уже знакомы, — тихо ответил он, улыбнувшись.
— А за знакомство надо выпить! — тут же осенило Евгения, который продолжал стоять на коленях возле стены и смотреть на всех снизу вверх. — Налей, Константин!
Стол тут же снова сдвинули к центру, грязные тарелки сгребли в кучу и отнесли на кухню, алое пятно промокнули салфеткой. Едва стоящий на ногах Константин подошел к столу и разлил по рюмкам водку, попутно залив ею оставшиеся на тарелке два куска колбасы. Настя села на диван, Олег опустился рядом, наполнив ее фужер прозрачной жидкостью из графина.
— За вас! — Константин определенно обращался к Насте и Олегу. — Чтобы все у вас было и ничего вам за это, как говорится…
— Подожди, Костя, — улыбнулась Настя. — Почему — за нас? За вас надо пить!
— За нас? Да что за нас пить-то, у нас уже все позади, а у вас — впереди!
— Короче, за родителей, — сделал вывод наконец поднявшийся с пола Евгений. Возражать ему никто не стал.
Настя сделала глоток из фужера, потом резко опрокинула рюмку. Едкая теплая жидкость обожгла горло, подкатился комок, она поморщилась, зажмурила глаза, но сглотнула и торопливо принялась запивать. Выдохнув, опустила рюмку и тут же заметила лукаво прищуренные глаза Олега.
— Что так смотришь? — тихо спросила она.
— Не очень-то ты умеешь это делать, — улыбнулся он, а она пожала плечами и ничего не ответила.
Снова включили музыку, Костик тут же выскочил на середину комнаты, принялся руками подзывать к себе Алену. Евгений поймал кошку, прижал ее к себе и стал что-то горячо шептать ей на ухо. Кошка дергала ухом, но сидела терпеливо, видимо, понимая, что просто так в жизни ничего не дастся и в данный момент как раз и наступило время расплаты.
— Нет, Наташка, ты мне скажи, на кой черт мне этот ребенок сдался? — Алена пододвинулась к Наташе, полностью проигнорировав призывный жест Константина, который обреченно топтался посреди комнаты, все еще надеясь снова поиграть в султана.
— Ну, не знаю, Аленка, по-моему, ты слишком категорична, — неопределенно ответила Наташа.
— Ничего не слишком! Ну, сама подумай, зачем мне ребенок, когда я еще сама, можно сказать, девочка! — Алена хихикнула, поправила выбившуюся из-за уха черную прядку. — Мне еще жить да жить! А тут — ребенок… Пеленки, ползунки, бессонные ночи. В чем радость-то, в чем счастье? А он, идиот, плачет, говорит, сделаешь аборт — я себя убью.
— Пугает, — весомо возразила Наташа.
— Вот и я так думаю. Настя, а вы? — Она подняла черные, практически одного со зрачком цвета глаза, взметнула густо накрашенные ресницы.
— Не знаю. — Настя пожала плечами. Разговор был ей неприятен, да и вообще сама обстановка почему-то не располагала к общению. Конечно, она могла бы возразить Алене, могла бы привести тысячу доводов, доказывающих, что ребенок — это счастье. Самое большое счастье в жизни человека, самая огромная радость. Ничто в жизни не может сравниться с этой радостью. Возможно, если бы этот разговор произошел год назад, Настя не смогла бы промолчать, обязательно высказала бы Алене все, что думает по этому поводу. Год назад ее покоробила бы сама мысль о том, что сидящая с ней за одним столом девушка собирается сделать аборт, убить зарождающееся чудо, лишить жизни уже живое существо… Год назад, но не сейчас. Сейчас ей было все равно — и все-таки неприятно.
Настя вспомнила свой разговор со свекровью, когда та узнала о ее беременности. Утирая платком скупые слезы, жалостливо заглядывая в глаза, та попросила ее подумать как следует, прежде чем рожать этого ребенка.
— У тебя зарплата — шестьсот рублей, Настя. У Игоря стипендия — и того меньше. Как вы жить-то будете, чем кормить его собираетесь?
— Не знаю, Алевтина Григорьевна. Но я уверена — Игорь что-нибудь придумает. Он постарается обеспечить и себя, и меня, и нашего малыша, — не чувствуя подвоха, улыбнулась Настя.
— Послушай, дочка… — свекровь опустила глаза, видимо, не решаясь все-таки предложить ей то, что уже давно казалось ей единственно верным решением проблемы, — ведь ребенка можно родить попозже, когда Игорь окончит институт, найдет нормальную работу…
— Через три года? Я ведь не слониха! — Настя от души рассмеялась, совершенно искренне не понимая, о чем говорит Алевтина Григорьевна.
— Через три года. А лучше — через пять. Только не этого — другого ребенка, Настя.
— Другого… другого ребенка? То есть вы предлагаете мне… Вы хотите, чтобы я сделала аборт? Чтобы я его убила?
— Настя! — Свекровь вскочила, посмотрела укоризненно. — Его еще нет! Ты не можешь убить то, чего нет!
— Его нет? — медленно, словно под гипнозом, произнесла Настя. — Как это — нет? Он — здесь, у меня под сердцем. Он скоро начнет шевелиться. Он живой, он уже живет!
— Ах ты, — не выдержала свекровь, — сентиментальная дура! Да знаешь, сколько абортов тебе в жизни придется сделать! Всех все равно не родишь! Думаешь, я не хотела кроме Игоря еще одного, а может, и двоих? Или, думаешь, не залетала ни разу? Ошибаешься, еще как залетала! Да только шла, ложилась на кресло и делала аборт! Потому что о ребенке думала, о том, чем кормить его буду, на что одежду ему покупать! Думаешь, мне не жалко было?
— Я не залетела, Алевтина Григорьевна. Я забеременела. И я хочу родить ребенка. Я мечтаю об этом.
Эта ссора была единственной за все время их брака. Но с того момента Настя отдалилась от своей свекрови еще больше…
Откинув волосы, Настя постаралась не думать о прошлом.
— Наташка, я же вам подарок купила! И шампанское, и конфеты!
Настя поднялась, принесла из прихожей пакет, вытащила папоротник, поцеловала Наташку. Та, как и ожидалось, пришла в бурный восторг, тут же попыталась водрузить его по центру степы, но после нескольких безуспешных попыток решила эту затею оставить.
— Насть, ты извини, мы тут все немного перебрали, — шепнула она на ухо подруге, — так что шампанское после такого количества водки уже вряд ли кто-то будет пить. А вы, если хотите, открывайте, не стесняйтесь. Олег ни одной рюмки водки не выпил — он же за рулем, как обычно.
Чмокнув Настю и еще раз поблагодарив за подарок, она отправилась на кухню мыть посуду. Алена поднялась и обвила длинными руками взвизгнувшего от восторга Костю. Евгений продолжал мучить Мурку, которая вела себя уже не так безропотно. Настя покосилась на Олега.
Странный, подумала она. Почти все время молчит, а тогда, на дороге, болтал без умолку, шутил. Теперь же — как будто воды в рот набрал. В принципе у нее самой не было настроения, и, возможно, молчание Олега было ей более близким, чем бесконечные шутки Константина и пустая болтовня подвыпивших подружек. Она откинулась на спинку дивана.
— Настя? — позвал он полувопросительно, и она обернулась к нему.
