– А что говорить? – ответил вопросом на вопрос Мейсон. – Этоостроумная теория господина окружного прокурора. Он сформулировал ее, ненаходясь под присягой. На самом деле он не знает, что произошло. С течениемвремени я продемонстрирую, что случилось. Я докажу, что свидетель рассказываетнам о неких событиях, которые на самом деле происходили вовсе не так.Просто-напросто его подвела память.
Судья Хойт погладил подбородок.
– Что ж, – сказал он, – мистер Мейсон, продолжайте допрос.Суд, однако, заявляет, что ситуация весьма необычна, и, по мнению суда, онадолжна быть всесторонне рассмотрена.
– Да уж, – с отвращением пробормотал Гамильтон Бергер.
Мейсон повернулся к свидетелю:
– Вы говорите, что посадили в машину мою подзащитную вточке, указанной вами на карте. Это было примерно без пятнадцати пятьпополудни. Обратили ли вы внимание на ее одежду?
– Да.
– А на лицо?
– Я заметил, что оно было очень бледно.
– Женщина была в шляпке или с непокрытой головой?
– Она… э-э… ну, дайте подумать… я…
– Не отвечайте, пока не будете совершенно уверены, –предупредил Мейсон.
– Сказать по правде, я не уверен.
– У нее были серьги?
– Не знаю.
– У нее была сумочка?
– Да, у нее была сумочка. Я помню, потому что она доставалаиз нее деньги.
– А лицо ее вы, значит, запомнили?
– Я запомнил, что оно было бледным.
– И вы утверждаете, что это была подзащитная?
– Ну… я думаю, что это была она.
– Но теперь, хорошенько поразмыслив, вы можете допустить,что спутали лицо этой женщины с лицом одной из пассажирок, которые ехали ввашей машине позднее? На опознании вы указали на подзащитную только потому, чтоее лицо было вам знакомо.
Таксист сглотнул слюну и переступил с ноги на ногу.
– Вопрос сформулирован некорректно, – заметил ГамильтонБергер.
– В чем заключается его некорректность? – спросил судья.
– Адвокат пытается заманить свидетеля в ловушку, – пояснилпрокурор.
– Он имеет на это право, – отрезал судья Хойт. – Протестотклонен. Свидетель должен ответить на вопрос.
У таксиста был несчастный вид.
– Ну, сказать по правде, вы меня сбили с толку. Я уже и самне знаю, что случилось на самом деле.
– То есть теперь вы допускаете, что вас подвела память? –спросил Мейсон.
– Да, такая вероятность есть.
– И вполне возможно, что вы в тот день впервые увиделиподзащитную гораздо позже, а лицо, которое село в ваше такси примерно безпятнадцати пять, может быть кем-то другим, а вовсе не подзащитной?
– Правду сказать, я не знаю, что произошло, – ответилтаксист. – Я думал, что знаю, но теперь – нет.
– У меня все, – сказал Мейсон.
Гамильтон Бергер набросился на свидетеля:
– Не позволяйте ловкачу-адвокату запутать вас! Вы знаете,что вы видели, а чего не видели. По крайней мере, вы точно видели подозреваемуютретьего числа нынешнего месяца.
Свидетель колебался.
– Ведь вы говорили, что видели, верно? Или этого не было?
– Да, я видел ее третьего числа, поскольку узнал ее наопознании четвертого.
– Со времени, когда вы увидели ее в первый раз третьегочисла, видели ли вы ее снова, пока не встретились на опознании?
– Нет, – ответил свидетель. – Я в этом уверен. Я видел еетолько один раз до того, как увидел на опознании. Это точно. Мы не встречалисьдважды.
– Значит, только раз?
– Совершенно верно.
– И чтобы окончательно укрепить вашу память: вы встретилиподозреваемую один только раз и именно на участке дороги, который помечен накарте? И было это примерно в четыре тридцать пять пополудни?
– Ну, мне казалось, что так оно и было, но теперь я сомневаюсь.Я вроде бы по кругу хожу. Сказать по правде, я не знаю, когда я впервые ееувидел.
– Ладно, – с отвращением сказал Гамильтон Бергер, – как вамбудет угодно.
Он отошел к своему месту и плюхнулся в кресло запрокурорским столом.
– Другими словами, – вкрадчиво произнес Мейсон, – когда выговорите, что не знаете, когда увидели мою подзащитную, вы имеете в виду, чтоне знаете, в котором часу третьего числа вы ее увидели в первый и последнийраз?
– Именно так, сэр.
– Вы знаете только, что видели ее в какое-то время третьегочисла, а следовательно, когда на опознании вы увидели подзащитную в ряду другихженщин, вы узнали ее и потому выбрали?
– Думаю, именно это и случилось.
– Это единственное, в чем вы сейчас твердо уверены? –спросил Мейсон.
– Протестую! – закричал Гамильтон Бергер. – Это наводящийвопрос, в котором содержится нужный защите ответ. Это очевидный и примитивныйтрюк, который разыгрывается, чтобы сбить свидетеля с толку и…
– Вы вносите протест суду? – резко спросил Мейсон, его голоспрозвучал, как щелчок хлыста.
– Именно так.
– Тогда обращайтесь к суду.
– Ваша честь, я протестую. Опрос проводится некорректно.Защита проявляет некомпетентность, задавая несущественные, не относящиеся кделу вопросы.
– Протест отклоняется, – отрезал судья Хойт.
– Если по правде, ваша честь, – сказал свидетель, – чембольше я об этом думаю, тем больше прихожу к мысли, что она могла быть одной изтех двух дам, которые сели в машину на Ла-Бреа. Я вот сейчас смотрел, как онасидит, как держит голову, ну, и все такое… да, это может быть.
– Но, – сказал Мейсон, – вы уверены, что третьего числавидели ее только один раз?
– Ну да.
– Но вы думаете, что видели ее именно в тот раз, во времятретьего рейса, считая с начала вашей смены, не так ли? – спросил ГамильтонБергер.
– Протестую против такой постановки вопроса. Этосуггестативный и наводящий вопрос, – заявил Мейсон.
– Но, ваша честь, обвинение имеет право задавать вопросы! –закричал прокурор.
– Но не имеет права вкладывать нужные ему слова в устасвидетеля. Не имеет значения, кто это делает – защита или обвинение. Тем неменее, – продолжил судья Хойт, – ситуация весьма деликатная. Я намеренотклонить протест. Я хочу, чтобы свидетель ответил, и думаю, он обязан ответить.
