ненавидеть ведьму Ярославу, живущую на краю деревни. Все кому не лень плевали в её сторону и пересказывали друг другу, как она у Любавы мужа увела, приворожила, а соперницу в болоте утопила.
«Ну и где же тут справедливость? Я хотела, чтобы меня соседи любили, а они ещё сильнее возненавидели. Муж, думала, на руках носить будет, а ему всё равно. Отца хоть смогла вылечить, но и он с каждым днём стареет и слабеет. Я столько испытаний прошла в Нави, чтобы наладить жизнь и добыть счастье. И что получила? А вот другие, кто жизнь мне портил, ничего не потеряли! Как же так?» – злилась Ярослава.
Сначала она пыталась травы и воду заговаривать на благодушие, чтобы люди при виде неё становились добрее. Думала колдовством внушить хорошее к себе отношение. Да не вышло: слабоваты были чары. Тогда она пошла по другому пути. Вспомнив один из самых жутких снов, отправилась Яра ночью к курганам. Там, среди древних захоронений, она долгие часы стояла на холоде, дрожа от сырости, и читала заговоры, которые ей врезались в память, представляя лица обидчиков.
Вот это сработало. Шли месяцы, и жизнь всех соседей, кого недолюбливала Ярослава, стала ухудшаться: то люди на ровном месте ноги ломали, то вся семья заболевала сильно, то вдруг добрый и порядочный сосед начинал нещадно жену избивать. По деревне слухи поползли о том, что по ночам у курганов кто-то огонь разжигает да наводит на деревню порчу. Но идти проверять – страшно.
С каждым днём страх и подозрения нарастали: то лисы ночью у нескольких семей душили всех кур, то вспыхивали от внезапного огня по ночам чужие избы. По деревне пополз страх, некоторые семьи, страдая от голода, перебирались жить к соседям или покидали родные дома в поисках новой деревни. Люди начали ходить и оглядываться, но всё чаще кто-нибудь в лесу пропадал. Теперь Ярославу боялись, с ней связывали любые беды от града до смерти, при появлении ведьмы люди переходили на другую сторону улицы или разворачивались. А она вела себя как ни в чём не бывало.
Если раньше Яруну было всё равно, то теперь постепенно он начал оживать и беспокоиться. Сначала серьёзно заболела мать, покрылась жуткой сыпью, и даже приезжие знахари не могли определить, как вылечить эту болезнь. Потом на старших братьев с их жёнами и детьми напасть перекинулась. Страх тоненькой змейкой прокрался в сердце Яруна, пробив равнодушие. Потом он узнал от соседей, да и сам заметил, что жена по полям гуляет с младенцем. Пока она травы собирает – сын рядом на платке спит. Это ещё сильнее встряхнуло парня, и он впервые поругался с Ярославой.
– Ты можешь делать что хочешь, но не подвергай опасности нашего сына! И раз уж собираешь свои колдовские травы – то оставляй его дома, со мной или своим отцом!
– С чего тебя вообще это волнует? Ему никак не вредит прогулка по лесу! – удивилась Яра, привыкшая к тому, что муж вообще не высказывает своего мнения.
– Ты не можешь в одиночку решать, что для него зло, а что – благо, – отрезал Ярун, отбирая сына у Ярославы из рук. Стожар только недавно научился уверенно сидеть и ещё ни разу не слышал, чтобы родители друг на друга кричали. Тёмно-болотные глаза его заблестели от слёз, и он заревел.
– Вот, напугал ребёнка… – начала было Яра и тут же осеклась. Во взгляде Яруна горел огонь и сверкали страшные молнии, он посмотрел на жену с презрением и молча унёс сына в кровать. Всё больше он напоминал настоящего Яруна – резкого, яростного и самоуверенного.
Яра не знала, радоваться или пугаться.
Спустя пару дней Ярун стал свидетелем странной сцены: кузнец кричал и спорил с дочерью. Когда парень вошёл домой, Всемил смутился, быстро затих и ушёл прочь. Единственное, что было понятно из обрывков услышанного разговора, – кузнец больше не доверял Ярославе, хотя та упорно пыталась оправдаться и в чём-то его убедить.
По деревне всё больше ходило испуганных слухов, что Ярослава – ведьма и мстит своим врагам, колдуя ночью у курганов. Несколько смельчаков пытались это проверить, но никого не находили ни ночью, ни под утро – только костровища, птичьи кости и другие следы каких-то ритуалов. Будто ведьма путала следы. Но слишком от многих бед одновременно страдали некоторые жители деревни, так что никто больше не верил, что это совпадение. Даже кузнец теперь не мог закрывать глаза на очевидное.
На следующий день Ярун пришёл в кузню и попытался разговорить своего наставника. Ему хотелось знать правду о том, была ли мать Ярославы ведьмой.
– Послушай, Ярун, то уже байка старая… – Кузнец поморщился.
– Знаю. Но байка ли?
– Я дочери правды не открывал. И ты пообещай, что молчать будешь, – выдохнул Всемил. Ярун пришёл вовремя: кузнец был расстроен разговором с Ярославой, и ему хотелось выговориться.
– Я нем как рыба! – поклялся парень. В душе его давно зарождалось сомнение, будто его облапошили, и это смутное чувство его мучило. Рядом с Ярой ему приходилось подчиняться, но на расстоянии думать было проще.
– Да, жена моя умела колдовать. Но люди сами к ней за помощью ходили, и не помню я, чтобы она намеренно хотела кому-то зла. А потом суеверные деревенские начали на её силу все свои беды списывать. Мол, корова не доится, пшеница не растёт, ребёнок заболел – ведьма виновата. Стали её преследовать, прямо как сейчас Ярославу… А однажды она ушла ночью из дома и не вернулась. Я думал: нападок не выдержала и сбежала, оставила семью и маленькую дочь. А потом услышал, как люди перешёптываются, что её поймали колдующей на капище. Сговорились и забили насмерть, как опасную ведьму.
– И никто её не нашёл потом? – удивился Ярун.
– Нет. Да может, и не правда это, а пустые сплетни. Я для себя решил, что жена сбежала, и дочери говорил то же. – Кузнец отмахнулся.
«Странная история…» – решил Ярун. Сознание его постепенно всё больше прояснялось, как будто просыпаясь после долгого сна. Доделав все дела, он отправился не домой, а к родителям. Впервые за год.
Братья с семьями жили отдельно, а отец ушёл по делам, так что застать он смог только больную мать. Та лежала на печке и страдала от рези в животе да от кожного зуда.
– Что, сынок, жена отправила узнать, долго ли мне жить осталось? – съязвила Лада. Ярун за последний год почти не видел мать, общался с более покладистым отцом. Та исхудала и выглядела плохо, да к тому
